Поскольку я не только финальщица, но ещё и анимешница……хмф……в общем. Если кто знает, есть в природе такое аниме как Weiss Kreuz. И я с подружкой очень часто по нему фанфики читаю. Один фанфик мне настолько понравился, что не удержалась, подплагиатила и в общем, переделала его на «мотив ФФ9». Зацените!

Действие развивается ПОСЛЕ сюжета уже самой игры!!! Вот!

Пролог. У кошки девять жизней.

Надо было сидеть дома. Вот придурок, вечно он куда-то вляпается! Видел же, что ливень на улице, можно было и без утренней пробежки обойтись. Так нет же!
Ботинки промокли, с капюшона капало, мокрая челка лезла в глаза, холодный дождь лупил в спину, почти сбивая с ног. Черт! Неужели про тайфун говорили правду, и берег снова зальет, как в прошлом году?
Собираясь срезать путь, Зидан свернул со своего обычного маршрута на маленькую извилистую улочку, по которой до Дали было рукой подать, и тут же врезался в кого-то со всего разгону, загремев в большую лужу. И неудивительно, что врезался, вот ведь идиот, надо было перед собой смотреть, а не оглядываться назад.
— Черт! — выругался Зидан, поднимаясь на четвереньки и отплевываясь. Вода в луже оказалась ледяной и соленой.
— Вы не ушиблись, молодой человек? — прозвучал рядом дребезжащий голос.
Зидан посмотрел вверх — рядом с ним стоял маленький старичок под черным зонтиком, в котором без труда узнавался Моррид.
— Нет, спасибо, — ответил Зидан, стуча зубами от холода. Как хорошо, что он только слегка зацепил дедулю, а ведь мог же и с ног сбить.
— Да вы совсем промокли! — беззубо улыбнулся старичок. — Вон мой дом, может, зайдете, обсохнете?
— Да нет, мне надо в Дали, а потом в Александрию…, — Зидан махнул рукой в сторону деревни. — Ничего со мной не случится.
— Нет, нет, что скажут ваши родители, когда увидят, в каком виде вы вернулись с пробежки? — настаивал Моррид.
Услышав про «родителей», Зидан горько усмехнулся, но дедуля понял ухмылку по-своему, взял Зидана под руку и потянул в сторону горной обсерватории.

Сидя у обогревателя, — с одежды валил пар, — Зидан принялся рассматривать комнату. Вернее, комнатой это можно было назвать только с большой натяжкой, скорее — мастерская. Множество полочек вдоль стен, от пола до потолка, были заставлены крохотными глиняными фигурками. Их было так много, что они сливались в сплошной абстрактный узор.
Маленькая девочка, должно быть, внучка старичка, принесла ему большую чашку кофе, любимого напитка Моррида, и осталась стоять рядом, нагло рассматривая его.
— Ты похож на кошку, — сказала она, наконец.
Зидану показалось, что девочка немного не в своем уме.
— Скорее, на медведя неуклюжего, — попытался он отшутиться.
Кофе был хороший, горячий и крепкий, но все равно хотелось побыстрее уйти отсюда.
— Не обращайте внимания, — в комнате появился Моррид, шаркая по циновке босыми ногами. — Посмотрите лучше на мою коллекцию. Первую фигурку я сделал, когда был моложе, чем вы сейчас.
— Потрясающе, — совершенно искренне выдохнул Зидан. В искусстве он мало что понимал, но количество его поразило.
— Говорят, что они приносят счастье. Не хотите взять себе какую-нибудь?
— Да что вы, неудобно… — Зидан смущенно отвел взгляд.
— Возьмите, порадуйте старика. И лучше выберите кошку, Нина знает в этом толк.
Зидан снова посмотрел на девочку и вдруг понял, что показалось ему странным, — она была слепой. Счастье, которое приносили фигурки, наверное, имело очень ограниченный радиус действия.
— Вы же всю жизнь их лепили, — возразил Зидан. — Я не могу так просто взять.
— Тогда возьмите для вашего друга или девушки. Нет-нет, и не думайте отказываться, — старичок снова улыбнулся и стал копошиться за своим столом, видимо, упаковывая фигурку в бумагу.
Уже приехав в Александрию, повидав всех своих друзей и, конечно, Даггер, Зидан, наконец, добрался до своей комнаты в замке Александрии, любезно предоставленной Гарнет, и распаковал сверток. На удивление, там обнаружилась не одна фигурка, а целый выводок. На первый взгляд они казались одинаковыми, но, присмотревшись, можно было заметить, что они отличаются, неуловимо, мельчайшими деталями. Пересчитав кошек, — их оказалось девять штук — Зидан расставил фигурки на тумбочке рядом с часами. Надо будет отдать кому-то, ведь Моррид сказал, что это для другого человека, не для него самого. Принцессе, может?

Первая. Узнать.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.
Я на ощупь нахожу рядом вторую подушку и накрываю ею голову. Почему, если у человека выходной, то обязательно надо разбудить его в семь утра?!
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями», — объявляет Штайнер.
— Уроды, — бормочу я и пытаюсь закрыть окно, чтобы при этом не стянуть с себя одеяло. Оно цепляется за тумбочку, трещит ткань, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается.
«Ё!..» — безнадежно вздыхаю я. Что там было? Часы, морридовы кошки, чашка, печенье… Или я его вчера догрыз? Какая, на фиг, разница? Все равно я уже проснулся! Когда-нибудь прибью проклятого Штайнера.
Я со всего маху захлопываю окно и отворачиваюсь к стене, завернувшись в одеяло. Может, еще удастся поспать… Даггер ведь тоже наверняка спит.
Я пару раз был в её комнате. Там нет ничего, кроме кровати, столика, одежного шкафа и нескольких полок с книгами. И всегда идеальный порядок. Такое впечатление, что там никто не живет.
Если я отдам ей уцелевших после падения с тумбочки кошек, куда она их поставит? На книжную полку? Будет смотреть на них, засыпая и просыпаясь, выбирая на полке книгу и ставя ее обратно, переодеваясь…
Нет, не засну больше, надо вставать.
Я свешиваю ноги с кровати и… Блин! Что это, чтоб его?!.. Печенье… Таки я его вчера не доел. Н-да… Еще и остатки чая разлились. А, черт с ним всем!
Я пинками заталкиваю частично раскрошенные печенины под кровать — уберу потом как-нибудь, никто ж не будет проверять, что у меня под кроватью. Ну, там вообще-то много чего, но, надеюсь, Беатрис не придет с инспекцией.
Собираю рассыпавшихся кошек — их немного залило чаем, надо будет помыть, что ли. Не отдавать же их Даггер в таком виде. Пытаюсь вытереть одну фигурку краем пижамы. Хм, вполне ничего! Может, и мыть не придется. Так, а это что? Ага, одна кошка все-таки разбилась. Ну, ладно, будет восемь. Глиняные осколки следуют за печеньем — благо, места под кроватью пока хватает, я не так давно там убирал.
В коридоре сталкиваюсь с сонным Виви, он почти наощупь бредет по коридору. Интересно, он вообще ложился спать? Нельзя так над организмом издеваться.
— Зидан, — бормочет он.
— Чего?
— Пропусти, а?
Конечно, пропущу, куда ж я денусь?
Когда я завтракаю (между прочим, очень вкусно, Квина наверняка поучаствовала) – появляется улыбающаяся Даггер и молча присоединяется. На ней черная блузка и красивая красная юбка, волосы распущены.
Все считают, что принцессы не знают, о чем нужно говорить с обычными людьми, что они – аутичные женщины, поэтому все время и молчат. Но это не так. Мне кажется, в её молчании или речи гораздо больше смысла, чем во всех моих словах.
-Ну как? — спрашиваю у неё.
-Очень вкусно, — отвечает она.
Да знаю, знаю я, что Даггер никогда ни на что не жалуется, ей всегда всё нравится. Но мне так хочется разглядеть в ней хоть маленькую слабость.
— Такой ливень, ты видела? Говорят, что тайфун движется, не пойду сегодня бегать. Я вчера, прикинь, грохнулся в лужу, чуть старичка Моррида не сбил с ног!
— Что, только вчера? — в дверях кухни показывается ехидно ухмыляющаяся Руби.
— Руби, принцесса не разрешала тебе говорить, — мстительно говорю я.
— Что в театре? — спрашивает Даггер.
— Да там пока ни одного посетителя! А малыш Виви присматривает за кассой, — оправдывается Руби, пригибаясь под суровым взглядом принцессы. — Сегодня ж суббота, ему не надо в школу. Ну, ладно, ладно, уже иду…
Руби, наконец, ушла. Ну и хорошо, значит, воду в чайник можно заливать из расчета на две чашки.
— Тебе чай или кофе? — интересуюсь у Даггер, хотя заранее знаю, что она ответит.
— Кофе.
— Кофе — вредно для здоровья, — заявляю я. — Кофеин вызывает привыкание вплоть до появления обстинентного синдрома.
Это на самом деле правда, я читал в одной умной книге.
— В чае тоже есть кофеин, — отвечает Даггер.
— Откуда ты знаешь? — удивляюсь я.
Даггер пожимает плечами. Надо найти ту книгу и дочитать статью до конца, может, там об этом тоже написано?
— Ты тренироваться будешь сегодня?
Мы с Даггер единственные в команде, кто может тренироваться вместе.
— Хм.
Её «хм» имеет десятки смыслов, и я знаю, что сейчас она не против.
Забегаю в комнату за кинжалом и отправляюсь в зал. Даггер уже там. Становлюсь напротив неё и натягиваю перчатки. Интересно, чувствует ли Даггер свой жезл, как я свой кинжал? Может быть. Все может быть.
Я слегка кланяюсь. Даггер улыбается мне и тоже склоняет голову. Улыбку её видит лишь тот, кому она адресована.
— Что, тренируетесь? — в комнату заглядывает Виви.
 — Да! – опять улыбается принцесса.
Сжимаю кинжал, и одновременно на грани слышимости отмечаю шорох извлекаемого из футляра магического жезла. Этот звук похож на нежный шепот.
Я бросаюсь вперед. Даггер с легкостью отбивает мой выпад, молниеносно поворачивается, и я едва успеваю поймать жезл.
Движения Даггер сливаются, я не вижу её, просто чувствую. Я не могу думать, на это нет времени, я полагаюсь только на инстинкты. Это длится достаточно долго, чтобы я успел немного устать, но мы останавливаемся только, когда жезл оказывается намертво зажатым между лезвием моего кинжала и моей рукой. Даггер могла бы легко высвободиться, я точно знаю, но ведь это просто тренировка.
У неё почти не участилось дыхание, впрочем, у меня тоже. Вот что значит — регулярные тренировки. Надо бы пульс померить. Она позволяет мне взять себя за запястье, и те полминуты, что нужны для подсчета пульса, под моими пальцами четко бьется её артерия. Я замечаю, насколько моя кожа темнее. Пульс у неё совершенно нормальный, собственно, я мог определить это и так, на глаз, не засекая время, но ей об этом знать не обязательно.
День длинный. Я помогаю Квине приготовить обед, — блюдо из странного овоща красного цвета, то ли треновского, то ли бурмецианского перца. Даггер говорила, да я не запомнил точно. Оказалось — очень вкусная штука. За обедом Руби распинается про какую-то покупательницу, которая вымотала ей все нервы, выбирая спектакль, пока Беатрис не приказывает ей заткнуться и никогда больше не говорить таких слов о клиентах. Так что в оставшееся время мы с Виви обсуждаем спектакль, который вчера вечером смотрели вместе, и ресторанчик, в который зашли в антракт.
Потом успеваю найти ту книгу и дочитать статью про кофеин — точно, в чае он тоже есть. И как я мог этого не знать?
Я не люблю такие выходные, когда не могу поехать в Линдблюм или Александрию. У меня появляется свободное время, которое мне совершено не нужно, появляются мысли, в которых нет ничего хорошего.
Когда я поднимаюсь из подвала в гостиную, то с удивлением отмечаю, что на улице уже стемнело, а ливень только усилился — стекла содрогаются от тяжелых капель. Даггер стоит в коридоре и оборачивается, услышав мои шаги.
— Эйко приходила.
— Что – то случилось? — напрягаюсь я.
— Да. Сегодня. Кто – то опять похитил её камень Эйдолонов.
Меня охватывает лихорадочное возбуждение, и я знаю, что это только предчувствие того жара, который захватит меня позднее.
— Погода очень плохая, — говорит Даггер.
Мы вместе прислушиваемся к тяжелым раскатам грома.
Эйко приходит через час, когда мы все уже собрались.
Мы быстро собираемся, чего тянуть? Даггер говорит Штайнеру одеться нормально — движется тайфун, и дождь очень холодный. Я отправляюсь в свою комнату переодеться, и понимаю, что так и не собрался за целый день навести здесь порядок, и кошек принцессе забыл отдать. Ну и ладно, завтра уберу. А если… А если не вернусь, то вообще убирать не придется.
* * *
Эрин за рулем. Ветер такой сильный, что корабль заносит даже на ровном месте, а из-за дождя видимость практически нулевая. Меня уже начинает лихорадить.
У них нет ни единого шанса, — тот жар, что выжигает нас изнутри, заставляет двигаться с сумасшедшей скоростью. Я решаю уйти в каюту.
Скоро все шорохи стихают, мне слышны только стук дождя о стекла и слегка учащенное дыхание Виви – в полёте его всегда укачивает. Даггер смотрит на всех нас по очереди, прихватывает со стола какие-то бумаги и кивает в сторону двери.

Мы идем к Дереву Иифа. Нас до сих пор никто даже не попытался задержать. Где же враги? Меня трясет от возбуждения, я хочу остановить Даггер и сказать, что это всё очень серьёзно. Я вижу, что движения Беатрис слишком плавные, скользящие, а моё лицо напряжено, я, наверное, выгляжу взрослым, опасным. Они чувствуют то же, что и я. Но Даггер лучше знать, поэтому я молчу.

— Я знала, что вы придёте, — раздаётся вдруг голос. Все вздрогнули и обернулись… Женщина. Её каштановые волосы доходили ей до пояса, красиво обрамляя её плечи и лицо, как аура. Она выглядела молодо… но в то же время и не очень. Эта девушка была стройной…
Я мог бы сказать, что она хрупкая и беззащитная, если бы от неё не веяло странной силой. Браслеты украшали её тонкие запястья, на груди блестел кулон с алмазом, а голову венчала сапфировая диадема. Она была красива. Красива… но что-то в её наружности придавало ей зловещность.

«Кто ты?!» – спросила Даггер. Девушка презрительно усмехнулась и медленно подошла…
У неё на руке сидел маленький дракон черного цвета, но, несмотря на свой рост, выглядел страшным.
"Меня зовут Эксилия…» — прошептала она. – Покажите-ка им, — девушка внезапно сказала кому-то сзади.
У Даггер вырвался крик ужаса. То, что вышло вперед можно было назвать «человеком» только с натяжкой. К тому же он нёс… маленькую и беззащитную… девочку… Это была Эйко… без сознания.
«Этот мир пустоты, в создании которого мне может помочь только эйдолон…… моё вечное королевство, где нет ни жизни, но нет и смерти. Вам нравится эта идея? Нет смерти — нет сожаления об умерших. Там вы не сможете разговаривать… Вы не можете слышать и других,
жалующихся на что-нибудь… и они не услышат вас… Поэтому мне нужен тот камень эйдолонов…» — поиздевалась Эксилия.
Все были в шоке. Прошло несколько секунд тишины… Штайнер первым нарушил её. Никому не пришлось приказывать. Все ринулись в бой.
У приспешников Эксилии сильное оружие, но их слишком много, чтобы они могли действовать так же слаженно, как мы. Раскаты грома сливаются со звуками заклинаний, магии, оружия; движения растворяются в густой массе дождя, что льет, как из ведра.
Когда я прихожу в себя, рядом стоит Даггер.
— Зидан, — хрипло шепчет она. — У тебя кровь.
Её рука лежит на моем плече, но я не чувствую боли. Царапина какая-нибудь, наверное, болеть начнет дома, когда Даггер примется ее обрабатывать.
— Ерунда, — отвечаю я.
Беатрис уже рядом; Штайнер и Фрея тоже, чиркает спичками. Все хорошо. Мы разворачиваемся и уходим. Странно только, что Даггер идет последней. Вдруг я понимаю, что не слышу её. Я оборачиваюсь и вижу, что она не сдвинулась с места.
— Даггер? — зову я, возвращаясь.
Но она только смотрит на меня, дыша очень часто и тяжело. По её лицу стекают капли дождя, на доли секунды задерживаясь на приоткрытых губах.
— Даггер… — повторяю я.
Слышу, как замирают Фрея и Беатрис.
Принцесса оседает на землю. Я судорожно расстегиваю ей воротник, прижимаю пальцы к тому месту, где должна биться сонная артерия, но ничего не чувствую. Но она же волшебница! Как же? Как же так?!
Подбегают Штайнер и Беатрис, они что-то говорят, пытаются делать ей искусственное дыхание, Беатрис использует белую магию… А я вижу только растекающуюся под плащом темную кровь, и тихо вою. Дождь стучит мне в спину.
* * *
Мы едем назад молча. Я вижу, как вздрагивают плечи Виви. Он плачет? Я не могу плакать, я даже моргать не могу. Жезл и кулон Даггер лежат у меня на коленях. И плечо начинает болеть, видимо, все-таки задело немного.
Эрин ставит воздушный корабль в док, но я не могу сдвинуться с места. Фрея тормошит меня и пытается стащить с сидения, но я ору на всех, отбиваюсь, и она уходит.
Как я зайду в этот замок без Даггер? Как я буду смотреть на все те вещи, к которым она прикасалась? Как я смогу дышать тем воздухом, в котором еще остался след её присутствия? Как мне дальше жить?

Вторая. Не поверить.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.
Я на ощупь нахожу рядом вторую подушку и накрываю ею голову.
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями», — объявляет Штайнер.
Я рывком сажусь на кровати, резко отбрасываю подушку. Она врезается в тумбочку, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается.
Даггер.
Я помню, что сидел в каюте — и больше ничего. Как я оказался в своей комнате? Даже в пижаме.
Я сдираю пижаму с плеча, где должна быть царапина, но кожа совершенно чистая, только несколько старых мелких шрамов.
И вдруг меня охватывает сумасшедшая надежда – это был сон. Очередной кошмар, пусть даже гораздо более реальный, чем остальные, но он, как и все сны, закончился утром. Я вскакиваю на ноги и бегу в коридор, где чуть не сбиваю с ног сонного Виви.
— Зидан, — стонет он. – Пропусти, а?
— Нет проблем, — выкрикиваю я уже на ходу и несусь к комнате Даггер.
Дверь не заперта, я с разгону распахиваю ее настежь и резко останавливаюсь. Даггер сидит на своей кровати и задумчиво рассматривает зеленоватое платье. У неё мокрые волосы, видно, она только что из ванной.
— Ты что-то хотел? – серьёзно спрашивает она.
Сон, это был сон. Мне хочется пуститься в пляс по периметру её комнаты, но я сдерживаюсь и говорю ей, улыбаясь совершенно по-идиотски:
— Да, я хотел узнать, что у нас на завтрак? – ничего лучше я не придумал, да мне, собственно, все равно. После такого кошмарного сна имею я право немного подурачиться?
Но взгляд Даггер немного смягчается, и она отвечает:
— Не знаю, но что – то очень вкусное из перца.
— А… — тяну я. – Классно! А что с платьем?
— Не отстиралось, — она аккуратно складывает платье и достает из шкафа черную легкую блузку и красную юбку, заходит за ширму. Я завороженно жду, пока она оденется, но успеваю оторваться и перевести взгляд на её книжную полку до того, как она оборачивается.
Мы вместе идем на кухню и принимаемся за завтрак.
-Ну как? — спрашиваю у неё.
-Очень вкусно, — отвечает она.
 — Такой ливень, ты видела? Передавали по радио, что тайфун движется, не пойду сегодня бегать. Я вчера, прикинь, грохнулся в лужу, чуть старичка не сбил с ног!
— Что, только вчера? — в дверях кухни показывается ехидно ухмыляющаяся Руби.
— Руби, принцесса не разрешала тебе говорить, — мстительно говорю я.
Конечно, я идиот. Я должен был заметить это раньше, Даггер на моем месте уже давно все поняла бы. Просто я заранее знал, что она сейчас спросит:
— Что в театре?
Да, именно это. А Руби сейчас скажет…
— Да там пока ни одного посетителя! А малыш Виви присматривает за кассой. — Сегодня ж суббота, ему не надо в школу. Ну, ладно, ладно, уже иду…

Я молча встаю и заливаю в чайник воду на две чашки. Я могу не спрашивать, я и так знаю, что Даггер ответит, и не только потому, что каждое утро она пьет кофе, просто я уже спрашивал её и она уже отвечала мне. Я замираю над плитой.
Что происходит?
Суббота была вчера, в моем сне, был штормовой ветер и сильный ливень, и мы ходили помочь Эйко и сражались с какой – то Эксилией, и Даггер…
Банка кофе выскальзывает у меня из рук, грохочет на кафельном полу, кофейные зерна с дробным стуком скачут во все стороны. Я срываюсь с места и бегу в свою комнату.
— Зидан, подожди! — доносится до меня возглас Даггер.
У меня в комнате разгром – под тумбочкой разлились остатки чая, печенье это дурацкое валяется, часы вверх ногами, но меня интересуют только глиняные фигурки. Я выгребаю их и ставлю обратно на тумбочку. Они все в чае и крошках от печенья, и их только семь. Я пересчитываю еще два раза. Семь. Осколки восьмой валяются под тумбочкой. Я заглядываю под кровать и нахожу там осколки девятой.
— Зидан, что случилось? – встревоженно спрашивает Даггер.
— Я, это… — бормочу я, не оборачиваясь к ней и собирая в первый попавшийся пакет фигурки с тумбочки, потом начинаю выгребать осколки из-под кровати. – Извини, только сейчас вспомнил…
— Что это у тебя? – Даггер подходит ближе.
— А, это мне один знакомый дал, а я… в общем, разбил, вот…
— Знакомый?
— Что?
— Какой знакомый, Зидан?
— Ну, это… Не важно… Даггер, мне нужно сейчас… Я думал, мы потренируемся, но мне нужно… нужно идти… — я куда-то теряю слова, мои пальцы, шаря по пыли под кроватью в поисках осколков, кажется, совсем немеют.
— А чай?
— Чай… Да, чай…
Я оглядываюсь – Даггер смотрит прямо на меня, внимательно и немного напряженно.
Даггер хочет выпить свой кофе вместе со мной, хоть я и пью чай. Он все равно полезнее для здоровья, даже несмотря на кофеин.
— Конечно! – улыбаюсь я, на секунду забывая о фигурках. Только на секунду.
Принцесса недовольно косится на мою комнату. Обычно за такой бардак мне от неё влетает, но сейчас она ничего не говорит и молча ждет, пока я дособираю с пола осколки.
Мы пьем чай в полной тишине – только дождь стучит по подоконнику. Вернее, я пью чай, а Даггер – кофе. Кофейные зерна еще валяются на полу. Как хорошо, что была запасная пачка! Мне хочется рассказать Даггер про спектакль, который мы вчера вечером смотрели с Виви, и про ресторанчик, в который зашли во время антракта, но даггерова тишина – самая сладкая музыка на свете, и я молчу, рассматривая её тонкие руки, сжимающие чашку.
— Когда ты вернешься? – вставая из-за стола, спрашивает Даггер.
— Что? – тупо переспрашиваю я.
— Ты говорил, что тебе куда-то надо идти. Когда ты планируешь вернуться? – поясняет она. Мне очень жаль, что ей приходится иметь дело с таким идиотом, как я.
— А… Не знаю… — бубню я. На самом деле мне страшно.
— Я буду в зале, — Даггер ставит свою чашку и кивает в сторону зерен кофе на полу. — И убери это.
— Угу, — соглашаюсь я, но она уже ушла.
Я хватаю веник и быстро все подметаю. Уже зашвырнув веник обратно в кладовку, вижу, что несколько зерен закатились под самую плиту и под стол. Ногой кое-как заталкиваю их подальше. И так сойдет.
Натягиваю куртку, забираю из своей комнаты пакет с фигурками и иду на улицу. Лицо обдает влажным воздухом, как только я открываю дверь, и в следующее мгновение меня окатывает волной холодного дождя. Н-да, хорошо, что я не брал зонтик, от него все равно никакого толку.
На бегущего человека попадает больше дождевых капель, чем на того, кто идет спокойным шагом, но ведь тот, кто бежит, пробудет под дождем намного меньше времени. Я бегу в сторону того дома, в котором живет дедок, сделавший и подаривший мне кошек.
Ведь он объяснит мне, что все это значит.
Дом я нахожу сразу по огромному количеству цветущих китайских роз, выставленных прямо в горшках на тротуаре под окнами. Поднимаюсь по шаткой металлической лестнице и лишь немного колеблюсь, в какую дверь из двух стучать. Дверь открывает та девочка, дед Моррид вчера говорил, как ее зовут, да я не запомнил.
— Привет, — говорю я. – Я к твоему дедушке.
Девочка смотрит куда-то мимо меня и отвечает, глухо и зло:
— Дедушка умер.
— Как умер? – не верю я и не даю ей закрыть дверь.
— Отпусти, — шипит она, — а то я позову полицию.
— Подожди, пожалуйста, он мне очень, очень нужен! – прошу я.
— Ты тупой? Я же сказала, он умер, вчера поздно вечером.
— Нет, не может быть…
— Уходи, прошу тебя, уходи! — кричит она, отталкивая меня от двери и напоследок хватает наугад с полки очередные фигурки и кидает в меня.
Я ловлю их. На этот раз это не кошки, а два дракона. Зачем?..
Назад я иду медленно. Мне надо подумать. Но дождь такой холодный, и ветер с ног сбивает… Я точно знаю, что к ночи он еще усилится.
Сейчас, глядя на густо подернутые рябью лужи, я впервые понимаю, что если я ничего не сделаю, этой ночью Даггер умрет, как она умерла в моем до ужаса реальном сне.
Сне?
Каком, к черту, сне? Теперь я ни секунды не сомневаюсь, что все это произошло на самом деле. И я уверен — оно намеревается повториться, оно будет катиться по своей колее, отчаянно стремясь вернуться в нее, даже если я попытаюсь что-то изменить!
Я останавливаюсь посреди тротуара, сжимая в руках пакет с глиняными кошками. Мне плохо, даже тошнить начинает.
Я должен спасти Даггер.
* * *
Первое, что я делаю, это приказываю охране никого не пускать. Потом говорю всем какую – то байку, что якобы Эйко уехала в какое-то путешествие. Потом забираю у всех оружие. Штайнер, правда, не хочет отдавать, но я не отстаю, клятвенно обещая ничего не сделать с его мечом. Закрываю всё оружие в шкафу в своей комнате. Внимательно осматриваю предварительно магический жезл Даггер – он в идеальном состоянии. Значит, у кого-то из тех людей было слишком сильное заклинание.
На лестнице слышатся чьи-то шаги, и я поспешно заталкиваю жезл обратно.
— Ты что тут делаешь? — в подвал спускается Виви.
— Да так… — бормочу я.
— Ну, ладно, — с досадой бросает он и уходит.
Я думаю о том, как бы достать Даггер другой жезл, какую-нибудь более новую модель с сильной магией… Но у неё и так самый лучший — Беатрис заботится об этом. Тем более, я понятия не имею, где такие вещи берутся. Нет, больше мне ничего не придумать… Но ведь и это может сработать? Ведь может?..
Помогаю Квине готовить обед. Не могу заставить себя не смотреть на неё, кажется, она даже замечает что-то, потому что, рассказывая мне, как правильно чистить красный перец, странно запинается. Да, Квина тоже умеет разговаривать нормально, нужно просто попросить у неё помощи, а не ждать, пока она сама предложит. Хотя, кажется, кроме меня этого никто не понимает.
* * *
Я не знаю точно, когда придет Эйко, но сейчас она должна быть как раз в пути, поэтому я караулю ее у себя на балконе. Скоро внизу раздаются крики охранников – рыцарей и самой Эйко.
Когда я добегаю до холла, она уже отчитывает Штайнера:
— Я кричала десять минут целый день, но меня не пускали!
— Значит, были какие-то проблемы, — невозмутимо отвечает рыцарь.
Он даже не посмотрел в мою сторону, хотя мог бы. Мог не только посмотреть, мог так по голове дать, что я забыл бы, как меня зовут.
— У меня проблемы! – орет Эйко. – Кристалл Эйдолонов украден! Быстро собирай всех в холле.
Штайнер собирает. Он смотрит на меня, как на врага народа смотрит, но Эйко его терпеть не может, поэтому не обращает внимания. Одному Виви все по фигу, хоть на том спасибо!
— Эйко, это бред какой-то, — я встаю с дивана и начинаю ходить по холлу. – Тайфун движется на побережье, ты слышала прогноз погоды? Воды на дороге по колено, мы даже не сможем добраться до другого континента!
— Это пустые отговорки, Зидан, — холодно отвечает она.
— А что сейчас?!!
— Ты можешь отказаться, — говорит Даггер. В ее голосе угроза.
— Конечно, я отказываюсь! – ору я. – Мы все отказываемся!
Виви дергается, но молчит. А Штайнер – не могу поверить, но он что-то почувствовал, хитрый черт! – вдруг заявляет:
— Действительно, какого мы должны так рисковать? Еще успеем найти тот камень.
— Я повторяю, для тех, кто не понимает с первого раза, — Эйко с трудом сдерживается. – Это нужно сделать сегодня. Если кто-то не понял до сих пор, то он может убираться из Александрии.
— Мы все поняли, Эйко, — говорит Беатрис совершенно спокойно. – Мы идем, в любом случае. Я все улажу.
— Очень хорошо, — Эйко с подозрением смотрит на меня и поднимается по лестнице.
Когда ее шаги стихают, Беатрис продолжает: — Все, что мы делаем здесь, мы делаем добровольно. Я пойду в любом случае, но никого из вас не заставляю.
Все молчат, и я не выдерживаю.
— Даггер! — кричу я. – Давай откажемся! Мне не нравится эта миссия! Пожалуйста, откажись от нее!
— Зидан, ты чего? – начинает Фрея и вдруг с облегчением улыбается. – Кажется, я поняла, о чем ты! Не переживай, малыш, с ней ничего не случится, я присмотрю! И можешь не ревновать…
Они начинают собираться.
Время надвигается на меня неумолимой волной. Я ничего не могу сделать.
Миссия повторяется до мельчайших деталей. Я снова убиваю тех же самых людей, и мы снова идем обратно… Конечно, уйти мы не успеваем. У входа нас накрывают. Раскаты грома сливаются со звуками ударов, движения растворяются в густой массе дождя, что льет, как из ведра.
В бою я не чувствую ни жалости, ни сожаления. Лезвие кинжала просит крови, и я даю ему волю. Я знаю, что это мой предел, тот максимум, на который я способен, мой единственный шанс – убить человека, который выстрелит Даггер заклятием в спину, до того, как он это сделает. Я ничего не вижу в темноте, поэтому крушу все подряд, и кинжал, захлебываясь кровью, поёт свою любимую песню с ветром и дождем.
Когда я прихожу в себя, рядом стоит Даггер.
— Зидан, — хрипло шепчет она. – У тебя кровь.
Её рука лежит на моем плече, но я не чувствую боли.
— Даггер, — говорю я. Что с моим дыханием? – Как ты?
Беатрис уже рядом; Штайнер и Фрея тоже,чиркает спичками. Даггер не отвечает.
— Даггер! – срываясь, повторяю я, прижимаю её к себе и чувствую исходящий от неё жар. Горячая, горячая кровь. — Даггер! – ору я.
Она чуть слышно всхлипывает и медленно оседает на землю. Дождевые капли потоком срываются с её длинных мокрых ресниц.
* * *
Мы едем назад молча. Я вижу, как вздрагивают плечи Виви. Я знаю, что он плачет.
Но мы не успеваем доехать домой так же тихо, как в прошлый раз. Корабль останавливается у въезда на мост, Штайнер вытаскивает меня и швыряет спиной о бок воздушного корабля. Нас окатывает потоком ледяного дождя.
— Ты знал! – орет он. – Ты знал!!! Ты знал, что она умрет!
Его лицо искажает такая злость, что мне хочется отвернуться.
— Знал, — шепчу я.
— ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ?!!
— Я пытался! – кричу я ему в лицо. – Я ПЫТАЛСЯ!!!
Отталкиваю его и иду вниз по улице. Так холодно! Меня трясет, зубы стучат. Я забираюсь под какую-то лестницу, где можно укрыться от ветра и дождя, сажусь на корточки и прижимаюсь к влажной кирпичной стене. Острое жжение в шее не дает дышать. Единственное, о чем я думаю, — где я проснусь: дома, в пижаме, рядом с тумбочкой, на которой стоят глиняные фигурки, или под этой лестницей. Но тогда мне лучше вообще не просыпаться.
Третья. Рассказать подруге.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.
Я вскакиваю с постели, как если бы обнаружил в ней ядовитую змею. Одеяло отлетает на тумбочку, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается.
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями», — объявляет Штайнер.
Смотрю на пол – там осталось только шесть целых фигурок. Автоматически тру шею, где все горело огнем, хотя сейчас там ничего нет, ни единого следа. Хорошо бы в душ – мне кажется, что я еще чувствую на себе грязь, пот и кровь после боя. Но ведь все равно сейчас в коридоре я встречу Виви, который не спал всю ночь, и не смогу не пропустить его вперед.
Тут отчаяние накрывает меня. Я не знаю, что мне делать!
Хватаю с пола залитые чаем часы и швыряю их в стену, наслаждаясь грохотом, с которым они разбиваются, и тянусь за одной из глиняных фигурок, но замираю.
Может, я и идиот, но так рисковать не буду.
Я аккуратно, как если бы это были бутылки с нитроглицерином, ставлю их обратно на тумбочку. Кошки отличаются одна от другой, — у одной глаза прищурены, у другой – широко распахнуты, третья чуть меньше размером, следующая – с приглаженными ушками.
Та, что разбилась сегодня, была пушистой.
Я выдираю из блокнота лист, пишу на нем несколько строчек, потом одеваюсь и иду вниз, к выходу из замка, в мини-театр, хотя мне очень хочется сначала заглянуть к Даггер. Но я не уверен, что смогу вести себя адекватно.
Руби сидит на стуле возле кассы, хотя её надо открывать только через 15 минут, рядом с ней стоит ваза с цветами.
— Зидан?! Выходной же! – удивляется Руби.
— Поспишь тут, когда Железка на весь квартал орёт, — возмущаюсь я. — Руби, у меня к тебе одно дело.
— А что случилось? – настораживается она.
— Вот, возьми, — протягиваю ей сложенный листок. – Прочитаешь ровно через полчаса, и ни минутой раньше, а потом поговорим.
— Какая таинственность! – прикалывается Руби. – Это, случаем, не признание в любви, а, Зидди? А ты вполне ничего…
Я серьезно смотрю на неё, и она перестает лыбиться.
Там слово в слово записаны все фразы, которые скажут Даггер и я, когда мы будем завтракать, а Руби придет туда в надежде побездельничать.
Такой ливень, ты видела? Передавали по радио, что тайфун движется, не пойду сегодня бегать. Я вчера, прикинь, грохнулся в лужу, чуть старичка не сбил с ног!

Что, только вчера?

Руби, принцесса не разрешала тебе говорить.

Что в театре?

Да там пока ни одного посетителя! А малыш Виви присматривает за кассой. — Сегодня ж суббота, ему не надо в школу. Ну, ладно, ладно, уже иду…

Мы пьем кофе… то есть Даггер пьет кофе, а я – чай, примерно в это время я предложил бы Даггер потренироваться, и она бы согласилась. Но я не предлагаю, потому что у меня другие планы. Просто смотрю на неё, молча, забыв про чай. Наверное, она чувствует что-то, потому что поднимает взгляд от своей чашки и тоже смотрит на меня в упор, но не холодно, как обычно, нет, её глаза полны настороженности и сомнения.
Я знаю, что она надела эту черную блузку, потому что от платья не отстирались пятна. Эта блузка будет на ней и вечером, когда…
Чашка с чаем начинает трястись в моей руке. Прошлой ночью я видел, как потоки воды смывали на землю кровь, которой пропиталась черная ткань. Как с её длинных ресниц катились капли дождя. Я не выдержу этого еще раз.
— Зидан, я… — Даггер хочет сказать что-то, но я не успеваю узнать что, потому что в этот момент на кухню возвращается Руби. В её руках тетрадный листок, глаза подозрительно прищурены.
— Зидан, у меня к тебе дело, — резко говорит она.
Из столовой мы выходим вместе, и Даггер не останавливает нас.
— Откуда ты знал? – шипит Руби. – Ты что, общался с…. да?
— С….? – туплю я.
— Гарланд – оракул. Он видит будущее. Это он тебе сказал, какие слова мы будем говорить? – Руби швыряет меня о стенку в коридоре.
— Какой, нафиг, Гарланд? – удивляюсь я.
Наверное, тон не вызывает у неё сомнений в моей искренности, потому что она отпускает меня и настороженно ждет, что я скажу.
Мы идем в мою комнату, где я рассказываю ей про кошек – шесть штук стоят у меня на тумбочке, а если заглянуть под кровать, можно найти остатки остальных. Говорю про миссию, про Эйко и эйдолонов, про дерево Иифа, волшебницу Эксилию. Про мою предыдущую попытку. Знаю, что все это выглядит очень странно, что такого не бывает в нашем мире, , но рассчитываю на то, что наша команда до сих пор ни разу не меняла свой состав, потому что мы всегда доверяем друг другу – беспрекословно, не задумываясь.
Руби молча выслушивает меня.
— Ну, я думаю так — надо отменить эту миссию.
— Как?
— Ты знаешь, где живёт эта Эксилия?
— Нет. А ты…
— Можно поехать на Внешний континент в Мадэйн Сэри и это дело предотвратить.
Мы немного молчим, а потом начинаем говорить практически одновременно, перебивая друг друга, и придумывая на ходу разные идеи, одна безумнее другой.
* * *
Через час мы сидим в каюте воздушного корабля рядом с Мадэйн Сэри . Руби, правда, заработала хороший нагоняй от Бланка, когда отпрашивалась из театра, но это не особо её волнует. Обзор хороший, хот

- Хорошо, как мы можем изучить это подробнее?
— Если принцесса и в этот раз погибнет, мы ничего не будем помнить. Единственный способ получить какую-то информацию – не допустить этого.
— Но ведь мы сможем, а?
— Боюсь, сделать это могут только все другие, но я попытаюсь.
— А если они умрут?
— Если они умрут до какой-то критической точки, события снова пойдут на круг, этого нельзя допустить.
— Я думаю, что если смогу сохранить следующую фигурку, то это может как-то помочь
— Ошибочка вышла! Если остановить стрелки на часах, время не остановится. Фигурки – лишь средство подсчета дней, и от них ничего не зависит.
— Тогда мы справимся, ведь так? Что скажешь?
— Ничего не скажу. Я вижу все эти реальности вместе, все девять. Они накладываются одна на другую, и я ничего не могу разобрать. Будем работать вслепую.
— Ты с ума сошел! Мы не можем так рисковать!
— Я постоянно так рискую, ты не задумывался? А ты и принцесса – обыкновенное пушечное мясо. А я – высшая раса!
— Хм, ты перечитал Ницше.
— Заткнись, Зидан. Скажи лучше, что делать, если вдруг что.
— Если вдруг что – сразу убирай эту Эксилию. И запомни, что бы ни происходило – это только одна из вероятностей. Все обратимо.
— Твои воспоминания… Я не знаю, как ты до сих пор не сдвинулся.
— Потому-то я и в петле, что, наверное, могу это выдержать. А ты пошел бы ради меня к могущественным врагам за помощью?
— Ради тебя я пошел бы за помощью к чертям в пекло. После того, как у дерева Иифа….
— Этого хватит! Может, для начала сделаешь для меня чего-нибудь попроще?
— Что-то я не понимаю, Зидан, о чем ты? Ты же так спешил сюда, что даже разбудил меня.
— Ты меня не понимаешь, тупой треновец!
— Что ты сказал?
— Что слышал! И где это твоя мантия к этому костюму?
— Она все еще привязана к кровати.
— На что это ты намекаешь, грязный извращенец?!
— Минуту назад ты назвал меня тупым треновцем. Определись как-то.
— Я бы определился…… если б ты меня не отвлекал…от моих…мыслей…
* * *
Я понимаю, что внутри дерева Иифа явно происходило волшебство, как только мы в него заходим. Охранники какие-то сонные, они даже не дергаются.
Внутри царит полная тишина. Настолько тихо, что даже изнутри слышен стук дождя. Цели на месте, но и они, и охрана выглядят так же странно, будто усиленно борются со сном, поэтому в этот раз мы справляемся необычайно легко.
Когда все заканчивается, я замечаю, что Даггер стоит рядом с веткой, на которой лежит камень Эйдолонов. Но она не трогает его.
— Мне это не нравится, — говорит принцесса.
— Какая разница? Цели уничтожены! – возражаю я. – Идем отсюда.
— Нет, думаю, нам надо осмотреть всё внутри.
— Я тоже, — поддерживает Штайнер. – Где остальная охрана? Их должно быть намного больше!
— Похоже, что охрана отвлеклась на что-то. – Виви вертит в руках свой посох. – Они могут догнать нас на выходе.
— И ударить в спину, — заканчивает Беатрис.
Я знаю, что Даггер каждый раз так думала, но все-таки надеялась уйти без боя, а сейчас все эти едва уловимые странности заставили её изменить тактику.
Мы идем дальше по коридору. Нигде не слышно ни шороха.
В самом низу у водопада Эксилия устроила что-то типа зоны отдыха. Мы находим охранников за большой веткой– они аккуратно сложены там лицами вниз, и, кажется, даже слегка утрамбованы, чтобы не высовывались. Рядом лежит кучка перьев.

Серебряный дракон с длинными когтями.
Наверное, меня сейчас вырвет, хотя я видел и не такое.
— Куя, — шипит Даггер.
— Даггер, давай уйдем, — говорю я. – Давай уйдем, пожалуйста!
Она смотрит на меня, и её глаза сужаются.
— Ты что-то знаешь об этом, Зидан?
— Нет, — слишком быстро отвечаю я.
— Ты что-то знаешь. – спокойно говорит она.
У неё ровный голос, но в глазах застывает боль. Для Даггер прежде всего – долг, если она поймет, что я общался с нашими врагами, пусть и бывшими, я не проживу и минуты.
— Даггер, я ничего не знаю. Просто очень хочу уйти отсюда, — я не умею врать. Конечно же, она мне не верит.
— Говори, — приказывает она.
Лезвие меча, который она выхватывает у Беатрис, коротко вспыхивает, и я чувствую его холод у своей шеи.

— Добрый вечер, принцесса Гарнет, — раздается холодный голос с едва уловимым акцентом.
Даггер резко оборачивается – Куя стоит в проеме, сразу за ним – дракон.
— Нам нужно поговорить, — так же спокойно продолжает он. – Не дергайся, и никто не пострадает.
— Поговорить? – тихо спрашивает Даггер. Меч все еще холодит мне горло.
— Зидан тут не при чем, оставь его.
— С Зиданом я сама разберусь.
— У нас раньше были некоторые разногласия, но я уверен, мы сможем забыть их на эти полчаса.
— Ты – ангел смерти Гарланда, — слова Даггер не оставляют ни малейшего сомнения, что она не готова забыть такие разногласия даже на секунду.
Я не ожидал этого… Но это и не удивительно, я ведь не пророк. Но почему этого не ожидал он, я так и не понял, ведь раньше он умудрялся ловить мой кинжал ладонями в полете.
Но в этот раз – не ловит, он даже не успевает дернуться, когда меч Беатрис входит ему в грудь, и валится на пол, на колени, как в замедленной съемке.
Никто больше не двигается с места. Мне кажется, что Даггер сама ошеломлена тем, что смогла достать его.
— Уходите, — шепотом говорит она. – Уходите немедленно.
Я вижу, как Беатрис пятится к стене.
— А Вы, принцесса? – спрашивает Штайнер.
— Уходите! – умоляюще повторяет Даггер, и в этот момент Куя поднимает голову и смотрит прямо на неё. Пылающая в его глазах ненависть обжигает, лицо белое. Он выглядит совершенно безумным.
— Ты всё же убила меня, — с трудом выговаривает Куя.
Он со стоном сгибается, сжимая руками виски, и в моей голове взрывается такая боль, какой я не испытывал никогда в жизни.

Шестая. Схитрить.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.


Я слышу чей-то сдавленный стон, и сразу же понимаю, что это я сам. Боль в голове – лишь отголосок той, что затопила меня внутри дерева Иифа, но и эту я почти не могу терпеть.
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями», — объявляет Штайнер.

Что же там произошло? Наверное, я никогда не узнаю точно. Вообще-то, похоже было на то, что Куя своей силой убил всех, кто находился внутри и себя в том числе. Я помню его совершенно опустошенное, перекошенное болью лицо.
Давай, Зидан, давай.
Кого ты убьешь сегодня?
Я сворачиваюсь на кровати, уткнувшись лбом в сжатые кулаки. Я хотел бы снова научиться плакать. Я хотел бы забыть обо всем, как забыли они все. Я не хочу ничего знать. Если бы только существовало зелье забвения, чтобы я мог прожить этот последний день, не причинив больше никому боли, не думая каждую минуту о том, что случится.
В окно врывается сильный порыв ветра, оно распахивается, цепляя мою любимую большую чашку с остатками чая, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается. Но теперь не только кошка, но и дракон.
Вставай, Зидан. Пора.
* * *
Я пропускаю Виви первым в ванную, потом иду вниз завтракать. Я молчу до тех пор, пока не заходит Руби.
— Что в театре?
— Да там пока ни одного посетителя! А малыш Виви присматривает за кассой, — оправдывается Руби, пригибаясь под суровым взглядом принцессы. — Сегодня ж суббота, ему не надо в школу. Ну, ладно, ладно, уже иду…

Я больше не могу этого выносить. Ни минуты.
— Зидан, что случилось? – спрашивает Даггер, когда я ставлю чайник.
— Ничего, — я улыбаюсь. – Все нормально.
Я знаю, что она не верит мне. Я не умею врать.
— Я же вижу — что-то не так, — Даггер пристально смотрит на меня.
Я почему-то вспоминаю куевские слова про то, что Даггер «положила на меня глаз». Как же давно это было! В другой жизни. Удивительно, что я вообще могу об этом думать.
— Даггер, ты мне не поверишь.
— А ты попробуй.
Иногда я думаю, что Даггер тоже умеет читать мысли. Как-то по-своему.
— Твой кофе, — я ставлю перед ней чашку. Для Даггер я умею делать самый лучший кофе.
— Спасибо.
Мы молча пьем чай, ну, я – чай, а Даггер – кофе. Молчание перестает быть уютным, каким его обычно делает она. Я смотрю на её тонкие руки, сжимающие чашку, из которой все еще валит пар.
— Зидан, ты сегодня сам не свой. – не могу поверить, но в её голосе можно различить виноватые нотки.
— Нет, конечно – нет. Мне нужно кое-что рассказать тебе. Тренировка?
Даггер кивает. А раньше говорила «хм», которое мне так нравится.
Забегаю за предметом, давшим прозвище принцессе «Даггер» и отправляюсь в зал. Она уже там. Становлюсь напротив и натягиваю перчатки. Иногда этот кинжал кажется мне продолжением моих собственных пальцев, словно я могу чувствовать все, чего он касается.
Но это полная ерунда. Я знаю, что если загнать лезвия человеку в грудь, то услышишь только хруст ребер. Ничего не почувствуешь.
— Даггер, вчера утром я бегал вокруг квартала и чуть не сбил с ног старичка, — начинаю я. – Он дал мне девять глиняных фигурок.
Я рассказываю не все. Я не могу говорить о том, как лежал на забрызганном кровью полу замка– я даже думать об этом не могу. Часть про Кую выглядит неубедительно, так как непонятно, зачем он вообще во все это полез, и почему дал себя убить, но его и так никогда понять нельзя было.
— Я никак не могу это доказать.
Мы с Даггер стоим друг напротив друга.
— Зидан, ты понимаешь, что во все это очень сложно поверить? – спрашивает она, наконец. Я уже понимаю, что все зря. Может, она и верит мне, но, скорее всего, думает, что у меня поехала крыша.
— Конечно, понимаю! Но я больше ничего не могу придумать! Я не могу больше! – срываюсь я.
Даггер остается спокойной, только немного хмурится.
— Мне надо подумать, — говорит Даггер.
— Даггер, это – правда! Пожалуйста, поверь мне! Просто пропусти эту миссию, ведь это совсем немного! В этот раз мы сможем справиться без тебя! Все, что нужно, это чтоб ты осталась дома! Я знаю точно, что мы справимся и вернемся домой.
— Я не могу.
— Тебя убьют, Даггер! – кричу я.
— Пойми, я не могу отправить вас на миссию, а сама отсиживаться дома.
— Это же только один раз!
— Какая разница! – теперь Даггер тоже кричит. – Если что-то случится с кем-то из вас, я никогда себе не прощу!
Долг. Долг – прежде всего. Спорить с ней нет смысла, это бесполезно.
Даггер уходит, а я сажусь на пол и впервые начинаю рассматривать вариант, что я на самом деле сошел с ума. Что я лежу сейчас в какой-нибудь палате в смирительной рубашке и проговариваю все эти диалоги сам с собой. А мой адвокат говорит, что нельзя обвинять меня во всех совершенных мной убийствах, потому что я сумасшедший. Я такое в кино видел. Неужели это бывает на самом деле?
Я начинаю ощупывать свое лицо руками.
А что, если это вовсе не я? А что, если нет ни Александрии, ни Трено, ни Эйко, и я сам все это придумал?
И Даггер тоже нет. И Микото с Куей. И Виви, и Беатрис. Виви… Это его фраза. «Как ты докажешь, что ты есть? Возможно, мы не сущетсвуем…» Что моих друзей нет, и никогда не было… Что я на самом деле всегда был один.
Мне хочется кричать.
— Зидан? – окликает меня звонкий голос Виви.
Я вздрагиваю, резко отдергивая руки.
— Извини, я все слышал, — говорит он. — Не думаю, что ты сошел с ума, Зидан. Ты гораздо устойчивее любого из нас. Поверь.
— Виви, у меня больше нет идей. Я не знаю, что делать, — говорю я.
— У меня есть идеи, — он садится рядом со мной. – Зидан, покажешь мне фигурки?
— Да, конечно.
— И мне нужна вся информация об этой миссии. Все, что ты помнишь, малейшие детали. Пошли.
Я рассказываю Виви все, что только могу вспомнить, он остается в замке, а я подменяю его в театре. Виви очень умный парень. Не то, чтоб остальные были идиотами, нет, Даггер вообще, кажется, знает все на свете, а Беатрис может раскрутить такие логические комбинации, которые я даже понять не могу, не то, что сам придумать. Но Виви чем-то отличается. Хотя, может, мне это только кажется, потому что он самый младший.
В театре дождь гораздо заметнее, чем наверху – из-за высокой влажности цветы пахнут удушающе сильно, особенно лилии, клиенты тянут грязь с улицы, несколько человек возвращаются за забытыми зонтиками.
В этот раз доставучая клиентка перепадает мне – Руби такие вещи чувствует, поэтому вовремя успевает слинять. Тетка на редкость неприятная, расфуфыренное платье в рюшечках колышется на ней, как студень, а туфелькой с совершенно ужасными бантиками она пару раз наступает мне на ногу. Все нервы выматывает, пока выбирает спектакль для своего начальника, и мне приходится призвать на помощь весь свой пофигизм, чтобы не послать ее подальше и даже улыбаться. Обычно я спокойно отношусь к любым клиентам, но сейчас меня все это просто бесит. Вместо того чтобы помочь Виви хоть чем-то, я вынужден выслушивать какую-то старую кошелку.
Когда она уходит, я сползаю на стул за кассой и накрываю лицо кассовой книгой.
— Умелась? – Руби выглядывает из-за двери кладовки.
— Не могу в это поверить, — с облегчением вздыхаю я.
Что-то не дает мне покоя, пока я не понимаю, что где-то видел эти уродливые туфельки с бантиками. Странно. Ведь я не работал в театре ни в один из *этих* дней.
* * *
— Босс Эксилия…
— Слушаю тебя, Кану.
— Лилия только что вернулась из театра.
— Докладывай.
— Вся информация подтвердилась.
— Сколько их?
— Она видела двоих, но, скорее всего, их больше. На вид – дети.
— Дети? Хорошая маскировка. Ни в коем случае не расслабляться. Раз уж они сегодня получат заказ на меня, то начнем с них, а потом возьмемся за эту девчонку из Мадэйн Сэри. Защита в замке?
— Стандартная.
— Собирайтесь. Можете отправляться туда.
* * *
День тянется невообразимо долго. Вечером, когда Даггер заходит в театр, у меня так разболелась голова, что я плохо соображаю.
— Зидан, — говорит она, чтобы не слышала Руби. – Все идет так, как ты и сказал.
— Забудь, — отвечаю я. – Я уже предпринял кое-что, ничего не будет.
Даггер хмурится, и проницательно смотрит на меня.
— Что там? — Руби отвлекается от процесса закрывания ролета на двери, и у меня в памяти вспыхивает картина, как в Беатрис стреляли именно в этот момент. Но только она закрывала двери в замок.
Я моргаю, и все становится на свои места. Все хорошо. Руби уже закрыла ролет и, самодовольно улыбаясь, поправляет блузку на животе.
Когда приходит Эйко, мы уже почти собрались, только Виви все еще что-то делает с каким-то хрустальным шаром, очень напоминающем гадательный. Он украдкой смотрит на меня и едва заметно кивает.

-Эйко, а ты знаешь, почему нам надо идти именно к дереву Иифа?– спрашивает Виви. – К тому же, я нашёл в одной волшебной книге, что кристаллы эйдолонов могут подействовать только через четыре дня после смены хозяина.
Но ведь Эйко с легкостью проверит эту информацию, на что Виви надеется?!
Я ловлю его взгляд – он сосредоточен и спокоен, и понимаю, что кристалл на самом деле подействует через четыре дня.

Ни хрена ж себе!
Я знал, что Виви крут, но не думал, что до такой степени!
Эйко куда-то уходит (наверное, в Александрийскую библиотеку) и спустя несколько минут возвращается и подтверждает всю информацию.
— Значит, переносим миссию на завтра, — недовольно говорит она. – Виви, следи за всем.
— ОК, Эйко! – соглашается он.
Она уходит, и мы вздыхаем легче. Я сажусь рядом с Виви .
Даггер снимает перчатки и с жезлом уходит наверх.
— А что у нас на ужин?! — вопит Квина и гонится за ней по лестнице.
Когда они скрываются за дверью, я могу позволить себе удивиться по-настоящему.
— Виви, это то, что я подумал?
— Точно! – радуется Виви. – Вообще-то, это очень сложная магия, с этим шаром, я целый день парился, голову сломал и годится только для экстренных случаев.. Ну, как думаешь, опасность уже миновала?
— Не знаю, — я опускаю голову.
— Но ведь миссии нет. Даггер ничто не угрожает, — Виви улыбается, и я тоже улыбаюсь в ответ.
Я не могу сидеть в своей комнате – там пусто, холодно и одиноко. И кошки эти. Не хочу их видеть.
Отправляюсь на кухню. Даггер злая и гораздо более раздражительная, чем обычно, швыряет на плиту кастрюлю с оставшимся после обеда перцем, а Квина распинается про то, что Даггер – бессердечная сволочь и хочет уморить её голодом.
Меня начинает лихорадить от какого-то плохого предчувствия, я не могу расслабиться, что-то грызет, не дает покоя. И холодно очень. Стекла дрожат от порывов шквального ветра.
Мы садимся ужинать, впервые за все вероятности этого проклятого дня. Виви устраивается напротив меня, хватает соевый соус и снова ободряюще улыбается.
И тут я понимаю, что упустил.
— Виви! — почти кричу я. – Я понял, где я видел эти туфли!
Все смотрят на меня, как на сумасшедшего.
— Ну, туфли той тетки, которая доставала меня сегодня спектаклем для начальника! — Я должен им объяснить! Это не может быть совпадением! — Эти туфли выглядывали из-под горы трупов за веткой в дереве Иифа после того, как там побывал Куя!
На лице Руби появляется усмешка, похоже, она принимает мои слова за тупую шутку, но Даггер сильно напрягается, а Виви роняет соус.
— Не может быть!– восклицает она.
— Они могли проследить за Эйко, — предполагаю я.
— Эйко приходила намного позже, чем та тетка — встревает Виви, и я в очередной раз удивляюсь, как быстро он соображает.
— Может, не сегодня, – Беатрис не сводит с него глаз.
— Быстро, за оружием, — командует Штайнер.
Мы вскакиваем из-за стола, и даже успеваем выбежать в коридор, когда срабатывают датчики сигнализации. От входа доносится грохот, очень похожий на взрыв.
Мы не успеваем, ничего не успеваем – спустя мгновение в коридоре появляются вооруженные люди, и мы вынуждены отступать обратно на кухню.
— Спокойно, — говорит Даггер. – Мы должны выйти из замка. Мы справимся. Бейте на поражение. Виви, когда будем снаружи, подрывай контур.
Виви кивает, а Даггер и Штайнер с Беатрис уже осматривают оружие. И тут они взрывают дверь на кухню.
Когда я снова могу что-то видеть, на кухне стоит густой дым, и кто-то кричит. Виви. Я оглядываюсь по сторонам и вижу посуду, разбитую вдребезги и покрытую ярко-алыми пятнами. Даггер лежит рядом со мной. Я начинаю тормошить её, говорю ей о том, что выйти из замка у нас шансов мало
— Зидан! – продолжает кричать Виви. – В укрытие! Быстрее!
Они с Руби прячутся за повалившимся холодильником, покрытым черными отметинами осколков. Я тяну туда Даггер, хотя уже знаю, что все напрасно. Штайнер зубами затягивает свой ремень на бедре, но кровь все равно прорывается маленьким фонтанчиком – у него повреждена артерия.
Я прижимаю Даггер к себе, глажу её по слипшимся от крови волосам.
— Может, всё будет хорошо? – говорю я ей.
Даггер не отвечает.
— Что с принцессой? – хрипит Штайнер.
— Уже ничего, — шепчу я.
— Нет смысла, — говорит Виви. – Мы не продержимся и пяти минут.
Беатрис бросает меч и обнимает Штайнера, что-то шепчет ему на ухо, целует. Рыцарь улыбается.
Я швыряю из-за холодильника кухонные ножи – все четыре, не обращая внимания на шквальный огонь в ответ. Я, конечно, не Виви, но в этот раз ни разу не промахиваюсь. Резкая боль врывается вместе со следующим вдохом – я прикладываю руку к груди, но там все печет, слабость тяжело наваливается на меня. Последнее, что я вижу – как Беатрис нажимает какие-то кнопки, спрятанные за картиной-натюрмортом, прижимаясь к Штайнеру.
Наверное, она подрывает контур.

Седьмая. Сделать все самому.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.

Меня все еще трясет. Я осторожно стягиваю одеяло и закрываю окно. Нужно попытаться сохранить фигурку, как бы хреново мне ни было.
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями.»

Я прижимаю к себе трех оставшихся кошек и дракона и сажусь на пол. Та фигурка, которая должна была разбиться сегодня, еще цела, но значит ли это хоть что-нибудь?
Дрожь все не унимается. Оказывается, в замке есть какой-то контур, который можно взорвать в случае чего.
Интересно, управление этой штукой есть только у Даггер и Беатрис, или у Штайнера тоже?
Расстегиваю пижаму – у меня на груди ничего нет, ни единого следа, но она все еще сильно болит.

Прячу кошек в шкаф.
Как эти сволочи прознали про нас?
Не заходя на кухню, я беру из подвала взрывчатку, оружие и патроны. Сажусь на своего чокобо.
— Зидан, ты куда собрался? – Даггер все-таки успевает перехватить меня. На ней черная блузка и красная юбка. Мне хочется остаться. Остаться с ней. Ведь один день у нас есть в любом случае.
— Я скоро буду, — отвечаю я.
— Ты что-то брал в подвале, — она подходит ближе и смотрит на рюкзак за моей спиной.
— Да.
— Что?
— Я не могу сказать тебе.
— Куда ты едешь? – не отступает Даггер. В её глазах – тревога.
— Даггер…
Я наклоняюсь и касаюсь её губ. Они теплые и очень мягкие. Я думал об этом с того момента, как он впервые появился в Александрии и увидел её, но был уверен, что у меня никогда не хватит смелости. О том, что может не хватить времени, я как-то не задумывался.
Даггер отвечает сразу, её губы становятся жесткими, настойчивыми, обжигающе горячими, руки властно ложатся мне на затылок, притягивая ближе. Да, это то, чего я ждал от неё. То, что мне нужно.
— Куда ты? – шепчет Даггер. – Останься.
Её рука скользит мне на талию и чуть ниже, на ремень джинсов. Она тяжело дышит, и я вспоминаю Куины слова о том, что Даггер – огонь.
— Я скоро вернусь, — отвечаю я. Голос совсем охрип.
Даггер собирается что-то ответить, но я достаю из кармана Траву Гизала, чокобо издаёт своё «Квех!», и в следующее мгновение я выезжаю на улицу, оказываясь под сплошной стеной дождя.

Еще рано, когда я подъезжаю к Иифа, охрана там сонная и расслабленная. Они ни на минуту не допускали, что кто-то посетит их утром. Те, что на запасном входе, через который мы заходили каждый предыдущий раз, не успели даже опомниться. Коридоры широкие, я проношусь по ним, стреляя во все, что движется.
Главных охранников накрываю почти сразу. Те, что были внизу, успевают спрятаться, но пластид выжжет там все подчистую вместе с самим деревом. Именно они пришли бы к нам в Александрию этой ночью.
Когда я уезжаю оттуда, вслед мне тянется тошнотворный запах гари, который не может перебить даже штормовой ветер и дождь.
Сколько человек там было? Не меньше двадцати, включая прислугу, которая, скорее всего, осталась бы в живых, если бы не я.
Моя проклятая работа. Я убиваю без жалости, потому что иначе жалость убьет меня. Я не позволяю себе думать об этом так упорно, что иногда забываю на самом деле. Куя смеялся бы над этим. Он-то никогда не забывает.
Мне вдруг становится очень холодно. Вряд ли это из-за того, что одежда промокла насквозь. Нужно ехать домой.
Вдруг обнаруживаю, что левая часть тела слушается совсем плохо. Куртка сбоку потемнела от крови, и что-то жжет в спине. Мост начинает раскачиваться, чокобо ведет в сторону. И снова тошнит. Но мне нужно домой. Проверить фигурки в шкафу – вдруг та, которая должна была разбиться сегодня, еще цела? Только бы Даггер осталась жить, а с остальным я справлюсь сам. Все возьму на себя. Сам за все расплачусь. Пусть только все, кого я убил, дождутся меня в аду.
Чокобо приходится остановить, потому что все вокруг смазывается и тускнеет.
— Пожалуйста, Даггер, пожалуйста… — бормочу я.
Я понимаю, что разговариваю сам с собой, пытаясь подняться с асфальта. Черт, пустяковые царапины, неужели я умудрился потерять сознание?! Нельзя, нельзя, сейчас утро, нельзя так светиться! Но голова так кружится, что я не могу понять, где верх, где низ.
— Что произошло? — спрашивает кто-то из остановившегося рядом воздушного корабля. – Вам нужна помощь?
— Нет, спасибо, — отвечаю я. – Голова закружилась просто.
— Поехали, — доносится другой голос. – Не видишь, он обкурился какой-то дрянью.

Я рывком поднимаюсь, и будто что-то рвется внутри. Боль пробивает насквозь, словно внутри у меня все набито иголками. Замечаю, что на асфальте темнеют пятна крови, которые быстро размывает дождь.
Проклятый запах крови преследует меня не только во всех моих снах, но и в реальности. Или это – сон? Или нет?
В чем разница?
* * *
— Информатор только что сообщил, что в Иифа проник человек на чокобо, и сразу после этого там начали раздаваться выстрелы.
— Очень интересно. Продолжай, Лилия.
— Спустя десять минут он выехал оттуда, и дерево практически сразу взорвалось. Цель уничтожена вместе со всей охраной.
— Внутренние разборки?
— Пока неизвестно.
— И что же миледи Эксилия?
— Она уже в курсе, судя по всему, но свои планы не отменяла, у неё очень срочное дело.
— Отправь в Александрию наблюдателей и предупреди, чтобы вечером уже атаковали замок.


Восьмая. Ударить первым.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.

Я не верю. Не может быть.
Я помню, как жаркий сгусток из иголок бился у меня внутри, как лилась в лужу на мосту кровь. Но Даггер ведь была жива!

«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями.»

Все бесполезно. Все, что я делаю, бесполезно. В этот раз я даже не знаю, что произошло после того, как я… как я не вернулся в Александрию. Я прижимаю руки к боку, чувствуя, как затихает боль. Это почти наслаждение, когда ничего не болит.
В окно врывается сильный порыв ветра, оно распахивается, цепляя мою любимую большую чашку с остатками чая, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается.
Даггер, прости меня. Я всегда был неуклюжим и недогадливым. Все, что я делал, всегда было бесполезно.
Я не могу её спасти. Все мои усилия приводят только к тому, что все становится еще хуже.
Что же мне делать?!
Я свешиваюсь с кровати и смотрю на пол. Там полно осколков, я не убирал их уже несколько дней. Шкаф даже не надо открывать – осколки вчерашней фигурки валяются под дверью.
Я даже не удивляюсь.
Осталась только одна целая кошка. Сегодняшняя уже разбилась. Отсчет времени пошел.
Я должен спасти Даггер, чего бы мне это не стоило.

Я заворачиваю в душ. Мне просто необходимо смыть с себя грязь, пусть ее нет на самом деле, но я все равно ее чувствую! Надо же, мой гель для душа, что был совсем на донышке, все не кончается.

Я должен верить, что выход есть, иначе я никогда его не найду. Можно попытаться повторить одну из предыдущих попыток, ведь я заранее знаю, как будут развиваться события при том или ином раскладе. Например, подсыпать Даггер другое снотворное. Но разве я могу рисковать? У меня почти не осталось времени.
С самого начала мы уходили, убрав цели, но не обезвредив охрану, которая в последствии догоняла нас у выхода. Или приходила к нам домой. А ведь в тот раз, когда я рассказал все , выяснилось, что эта самая охрана в момент нашего прихода находилась внизу и не сразу опомнилась, так как была сильно увлечена разработкой похода в Александрию.
А что, если мы нападем на них первыми? Их больше, у них оружие сильнее, но они не ждут нас. Они опаздывают, мы успеваем раньше.
И мы намного сильнее их. И Даггер тоже жива. Она сейчас должна быть на кухне и думать про кофе.
Нет, она думает обо мне. Я знаю. Чувствую. Помню, каким был её поцелуй.
Мне хочется пойти к ней, но она будет заставлять меня поесть, а я и думать о еде не могу.
* * *

Мы быстро собираемся, чего тянуть? Даггер говорит Штайнеру одеться нормально – движется тайфун, и дождь очень холодный. Я отправляюсь в свою комнату переодеться. Оставшаяся кошка все еще валяется на полу, и я некоторое время смотрю на нее.
У меня будет еще один шанс. Но от этого боль не станет меньше. И умирать все равно страшно.
Эрин за рулем. Ветер такой сильный, что заносит даже на ровной дороге, а из-за дождя видимость практически нулевая. Когда мы минуем мост, я отворачиваюсь от окна. Не могу все это видеть.
Меня начинает лихорадить.
* * *
Мы разделяемся. Даггер жестом указывает мне и Виви наверх, а сама с Беатрис идет вниз. Я пытаюсь возразить, хватаю её за руки, но Даггер отмахивается и уходит, не слушая.
Когда мы с Виви врываемся в зал, где и рассчитывали застать цели, старые уроды как раз собираются пить чай.
В этот раз все проходит легко, гораздо легче, чем когда мы были здесь без Даггер. Наверное, тогда мы все-таки были выбиты из колеи её отсутствием , кроме того, сейчас я работаю на пределе возможностей. Как автомат по нарезке хлеба.
Через несколько секунд все шорохи стихают, слышны только стук дождя и далекий треск выстрелов. Мы с Виви переглядываемся и бежим в сторону лестницы.
Но мы опаздываем. Внизу тишина, только легкий плеск воды в водопаде. Там плавает несколько трупов, в том числе тетка в туфлях с бантиками, а вода – ярко-алая, непрозрачная. Да, Куя работает гораздо аккуратнее, чем мы.
На полу столько крови, что ступить некуда, удушающий запах горячего металла разъедает глаза. Беатрис сидит на полу рядом с Даггер, обхватив голову руками. Айя лежит на спине.

— Беатрис, вы в порядке? – кричит Виви. Он несется впереди, но я уже знаю, что не в порядке. Ничего не в порядке.
— Принцесса, — хрипит Беатрис.
Даггер такая красивая. Её волосы растрепались, челка сбилась на одну сторону. Чудесные длинные ресницы бросают тень на высокие скулы. Глаза, как у кошки. Она похожа на безупречную фарфоровую куклу.

Всю дорогу назад мы молчим. Беатрис плачет.
Наверное, я ничего не чувствую. Я не умею плакать.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, там все по-прежнему. Кукурузные хлопья, рассыпанные под столом, хрустят, когда на них наступаешь. Гора грязных шмоток, на которые Даггер косилась со своим обычным недовольством. Из так и не закрытого окна налилось воды, целая лужа. На полу под тумбочкой лежит глиняная фигурка.
Последняя.
У нее гладкая шерстка и смешные полоски над глазами, похожие на сдвинутые на лоб очки.


Девятая. Найти решение.

«… тайфун Гира. Ночью температура опустится до двенадцати градусов тепла. Ветер шквальный, с порывами до 40 метров в секунду, в районе островов — штормовое предупреждение».
— Прекрати! — доносится из открытого окна.
— А не пошел бы ты! — отвечает ему злющий голос Штайнера.

Я натягиваю одеяло на голову. Не хочу этого слышать. Не могу. Не могу. Не могу.
«В Александрии сильные ливни, не рекомендуется пользоваться воздушными кораблями», — объявляет Штайнер.
В окно врывается сильный порыв ветра, оно распахивается, цепляя мою любимую большую чашку с остатками чая, что-то сыпется на пол, и даже что-то, кажется, разбивается.
Все, больше фигурок нет.
Сегодня.
Подходящий день для смерти.
Как и все другие.
Точно такие же дни.
Я долго смотрю в потолок и ни о чем не думаю. Не знаю, в какой момент я понимаю, что надо делать. Просто… это знание входит в меня и все. СТОП!…… Я кидаюсь к шкафу. Один дракон всё еще цел, в отличие от кошек. И если я его разобью… на следующее утро опять всё повторится. Ведь так?!
Опять беру зонт и еду к Южным вратам.



********
«Иди за мной», — он кивает мне на дверь дома.
— Идем, — соглашаюсь я. — Слушай, у меня к тебе одно дело.
— С кем-то познакомился? – он хитро ухмыляется. – Я к твоим услугам!
— Придурок ты, — отмахиваюсь я и перестаю улыбаться. – Это серьезно. Что ты обычно делаешь в безвыходной ситуации?
— Нахожу выход? – с легкой вопросительной интонацией отвечает Куя.
— Нет, я имел в виду, когда тебе нужно найти выход из какой-то очень сложной ситуации, и ты не можешь ничего придумать.
— А что такое, Зидан — Зидан? Хочешь соблазнить принцессу, но не знаешь, как к ней подкатить? – он покровительственно мне улыбается.
— Вот извращенец хренов! Я серьезно!
— Знаешь, она любит покомандовать, так что попробуй соглашаться со всем, что она ни придумает. Ей понравится, я тебе гарантирую! Но придумать она может такое, что… кхм, в общем, Зидан, ты сначала подумай, а? Принцессы в постели – стихийное бедствие.
— ЭЙ! – сердито прерываю я его монолог.
Он хихикает. Вот урод! Так бы и прибил!
Но вдруг я вспоминаю его слова – «Ради тебя я пошел бы за помощью к чертям в пекло», и мне хочется обнять его. Нет, никаких яойных чувств он во мне по-прежнему не вызывает. Просто братскую благодарность.
— Я серьезно, — говорю я.
Он что-то видит в моем лице и перестает смеяться.
— Зидан, у тебя какие-то проблемы? Ты же знаешь, на меня можно положиться.
Знаю, конечно, знаю. Но если я тебе расскажу, к вечеру умрем мы все.
— Нет, все нормально. Это… ну… — почему-то в голову приходят умные слова, которые толкал он мне сам, и я заканчиваю: — некоторый академический интерес.
— Некоторый — что?.. Ты меня пугаешь, — Куя отшатывается от меня в притворном ужасе. – Ты что, в словаре это слово нашел?
Боги, дайте мне силы выдержать это!
— Ладно, извини, просто настроение хорошее. Ты пробовал взять лист бумаги и нарисовать подробную схему? Ну, объекты, связи, время, случайные факторы, зависимости, лучше в процентах… ну, примерно.
— Нет.
— Попробуй. Иногда можно найти какую-то лазейку. Не факт, конечно. Ведь безвыходная ситуация – это ситуация, выход из которой тебе не нравится.

****
Возвратившись в свою комнату, сметаю со стола крошки и прочий мусор, и разворачиваю тетрадь в клеточку. Это из нее я вырвал листок, когда писал для Руби наш диалог на кухне. Сейчас все листы на месте.
Я начинаю рисовать схему, которая больше похожа на план местности, пишу время и связи, как сказал Куя. И почти сразу нахожу «лазейку».

Совсем не сложно. Когда нам нужно будет разделиться, я пойду вниз, а Даггер – наверх, где её точно не убьют. Сделаю все так, как сделала бы она. Пусть эта магия убьёт меня. Умирать не так уж и страшно, только больно иногда. Я знаю, со мной это уже случалось. Я никому не доставлю ни боли, ни хлопот, у меня ведь никого нет. Просто ничего не останется, как от ледяной фигурки по весне.
И, по крайней мере, мне не придется больше убивать.
Неплохо бы, конечно, дождаться зимы, когда откроют центральный каток. И на следующей неделе выставка котов, куда мы с Виви собирались пойти. А в воскресенье малышня будет ждать меня на стадионе, чтобы поиграть в футбол.
Мне хочется жить.
Но Даггер придется по вечерам дочитывать свою книжку в одиночестве. Мне очень жаль, что я не смогу в это время греться у неё под боком.

Облегчение накатывает на меня.
С Даггер все будет хорошо.

Торопиться некуда, Виви все равно занял ванную, поэтому я медленно одеваюсь, закрываю окно и заталкиваю осколки и печенье под кровать.
Выхожу из комнаты как раз вовремя – из ванной вылетает Виви, бодрый и веселый.
— Привет, Зидан! Как настроение?
— Отлично! – улыбаюсь я.
Выливаю на мочалку остатки геля для душа – он закончился как раз вовремя. Вообще-то, надо бы пойти поесть, но я и думать о еде не могу. Нужно подождать, пока Даггер допьет свой кофе и пойдет в зал тренироваться, поэтому я не спеша тру кожу мочалкой, до боли, выливаю на голову полбутылки шампуня, а потом долго и обстоятельно вытираюсь.
Я прихожу в зал, когда Даггер уже там. Она смотрит на свой жезл, медленно поворачивая его вокруг оси, её лицо сосредоточено и напряжено. Одна длинная чёрная прядь обвила шею. Наверное, она щекочется, мне даже хочется убрать ее оттуда.
Циновка под его ногами едва слышно похрустывает, дождь стучит в стекла.
— Зидан? – не отрываясь, говорит она. – Иди на кухню, Квина там что-то вкусное сделала.
— Хорошо, — соглашаюсь я. Спорить с ней нет смысла. Никогда не было.
Подхожу ближе и становлюсь напротив.
Я помню её поцелуй, горячий, жесткий, и я собираюсь получить такой еще раз.
Дагге

Эх не могу дочитать до конца терпения не хватает, это называется Ashe прикалывается.

очень клево получилось. Знаешь, переделать яойный фанфик про четверых современных парней из центра Токио на ФФ9 было ОЧЕНЬ сложно! но я старалсь! прочти, вроде хорошо получилось.

PS: хахахахаха……)))) одного перса, которого я в Зидана впихнула, зовут КЕн, так что названию последней части не удивляйтесь

Прочитал фанфик… КРУТО!
Ценю )))

Люблю, когда делают хорошие вещи!
И это одна из них.)))

Прикольное произведение..... правда описаний слихвой! Но зато классно смотрица.... мне нра.... если что то я тоже фанфы пишу... тока на фф8! Вот прочла твой и подумала...а не написать ли мне фф9? Хм... а что - это идея!(как я пишу если интересно можешь найти в разделе Far Plane - там темку по моему нику поищи^^ конечно если интересно =)) )

Обязательно посмотрю. Но этот фанфик плагиатный, я уже сказала, надеюсь, девочка, которая его написала не обидится....

Перья ангела



Автор: HarryRu
Бета: Nimiro



Олежек, я понял, что есть снег! Снег – это перья ангелов…
©Barany Inc.


Что с тобой, родной? У тебя в голове копошатся тяжёлые мысли – одна за другой, тягучие и томные спросонок, чёрные. Что с тобой? Я не смею спросить, и от этой нелепой робости губы сжимаются в тонкую светлую полосу от ярости на самого себя. Мне страшно, но я боюсь не людей. Я боюсь чувств – а точнее, я боюсь страха. Я так банален, правда? Банален и сер. Знаешь, что является целью моей жизни? И вовсе не бессмертие. Цель – это счастье. Цель каждого – это счастье. Я завишу от невозможности счастья, я упиваюсь ей и становлюсь ещё сильнее. Только эти силы я черпаю из собственной души. Поэтому души у меня не осталось – так, пара капель на самом донышке. Знаешь, когда люди пишут стихи? Когда они чувствуют. Мне так жаль, что я не умею писать. Я знаю буквы и правила, но этого недостаточно. Нужно чувство. А я не умею чувствовать. Мне так жаль, родной.
Что со мной? У меня над головой висит лавровый венец, а за спиной пушистые белые крылья. Я падший ангел, и в темноте мои глаза светятся красным. У меня нет жизни, а в смерть я не верю. Я вообще ни во что не верю – ни в Бога, ни в чёрта. Меня слишком часто ломали, чтобы ещё остался скелет принципов и гордости. Поэтому я бесчестный и хищный. Я пытаюсь похитить чужое счастье, но наши тела, тела падших ангелов отторгают ту энергию, что мы насильно вливаем в них. Поры нашей кожи источают яд, а по жилам течёт чёрная вода. Мне, право, так жаль.



Когда ты смеёшься так, мне просто страшно. Когда ты не смеёшься вовсе, мне ещё страшнее. Потому что приходит тишина. Я не люблю людей. Я не люблю одиночество. Что я люблю? Да я ничего не люблю. Я живу только прошлым, а оно не живёт. Правда, я странный? Я не умею читать, потому что буквы не складываются в пентаграммы. Мне обидно, когда я снова вижу заклинания там, где их нет. Мне так чертовски обидно, что хочется спастись. Но от кого? Я несу бред. Я схожу с ума – медленно, день за днём тону в чужих мыслях. У меня не осталось своей собственной души, поэтому я пытаюсь заменить её чужими. И внутри меня большое лоскутное одеяло, плохо прошитое двойным швом. Его кроили десятки чужих жадных до меня рук, грязных ботинок по сердцу и пустых слов, брошенных вскользь не мне. Поэтому оно такое кривое.
Я клоун, право слово. Одна половина моего лица – весёлая маска, которая насмешливо ухмыляется, жестоко глядя на мучения поверженных, другая – кусок лоскутного Пьеро, который захлёбывается слезами от жалости к миру и себе в нем не по середине. Не смотри на меня так. Ты жалеешь меня, а меня не надо жалеть. Право меня жалеть – никчёмное право, и тебе оно не дано. Ведь ты не из моего круга – ты крутой, да. Ты мега-крутой, и сам об этом знаешь. Ну так отвернись.



Тикают часы, тик-так, идёт Рождество. Задумчиво тормозит перед каждым окном, дышит на него тихонько и печатает ладошкой узоры. С утра детишки находят отпечатки его пальцев на окне и считают, что это мороз оставил свои удивительные рисунки тонкой кисточкой. Идёт Рождество, идёт мимо нас, и узоров нет. Поэтому Зорн с раннего утра берёт в руки кисточку и тюбик зубной пасты. Он рисует линии, причудливо переплетая их между собой – ведь иначе сказки не будет. Но ведь её не будет и так. В этом замке живёт падший ангел, а им не дано Рождество, но им хочется немного счастья. Я никогда не мог понять его – зачем он рисует? Ведь это ничего не изменит. Все знают, что чудо обошло нас стороной, а рисунки принадлежат незадачливому художнику. У него руки остаются измазанными в клейкой зубной пасте. Зачем ты рисуешь, родной? – хочется спросить мне, но он молчит в ответ на мой невысказанный вопрос.
Кто они мне, эти странные люди, с которыми мы живём рядом и никогда не сможем друг друга понять? В сущности, никто. Нас объединяет только цель – мы все пытаемся достичь счастья. Но нам не сделают даже такого, в общем-то, маленького подарка. Не сделают не потому, что мы плохо себя вели – ведь тогда Святой Николай по старинному обычаю принёс бы нам всем розги и положил их на коврик у камина. Нам не достанется ничего просто потому, что нас нет в списках. И, несмотря на это, Зорн на цыпочках крадётся по дому к окнам, а я украдкой зачёркиваю в карманном календарике дни. Как будто бы я всё ещё чего-то жду.



Когда я случайно прохожу мимо них, меня охватывает с кончиков пальцев до макушки странное чувство, напоминающее смесь злости и обожания. От этого чувства зрачки расширяются, а по позвоночнику сладкой волной пробегает дрожь. На дверях их дома в Линдблюме висит маленький колокольчик, а в витринах соседнего магазина продаются крохотные пушистые ёлочки. Я склоняю голову к плечу и смотрю на них, пытаюсь осторожно подобраться ближе. Наконец мне это удаётся, и я жадно вбираю в себя любовь, заглатываю её, не прожёвывая. В магазин заходят мама с малышом – они выбирают себе деревце попроще, и маленькая девочка – продавщица готова им помочь. Когда дверь открывается вновь, счастливое семейство выходит, а меня одаривает улыбками и пряным запахом корицы.
Вдруг Зидан выходит оттуда тоже и приглашает меня зайти. Я испуганно отшатываюсь в сторону, но он не узнал меня. Отказавшись от приглашения, разворачиваюсь. Я краснею, как будто меня застукали за чем-то постыдным, подглядели мои детские тайны и разгадали шифр пустых каракулей. И всё-таки я не в силах уйти прочь – я стою под дверью и во все глаза смотрю на счастье, которое живёт за ней. Домой возвращаюсь затемно, разуваюсь в пустой прихожей и захожу в свою комнату. Обнимаю коленки руками. Иногда мне кажется, что я ему завидую.



Куда же делась моя уверенность в том, что я — король мира? Откуда это постыдное желание укутаться в тёплый шарф и посидеть дома у камина? Раньше всё было не так. Летом у меня был белый костюм и самовлюблённый взгляд, я умел кивать головой вот так и ухмыляться вот так. Летом я смеялся в лицо неприятностям – я был убеждён в том, что всё мне подвластно. Что я могу перехитрить кого угодно, сплести интригу так, что её не смогут разгадать даже самые лучшие мастера мира, что под мою дудку будут плясать, сами того не замечая. А сейчас я тихо забиваюсь в самый тёмный угол и решаю в уме ребусы пентаграмм на окнах. Я не хочу выходить на улицу. Я боюсь себя более всего.
Это отнимает так много времени и сил – бояться. В каждом из нас живёт маленький монстр, который грызёт нас. Мне кажется, подойди я к зеркалу, открой рот и загляни внутрь – я увидел бы его там. У этого монстра мохнатые лапы с длинными когтями и густые чёрные брови, он сутулится и не умеет говорить. Имя ему – обманутая надежда. Я такой пафосный, правда? Скажи, малыш, ты тоже считаешь меня жалким? Я уже ничего не знаю. Я же не умею чувствовать. Правда?



Да, я не такой как все, и мне нельзя радоваться вместе со всеми, нельзя рисковать устоями ради мимолётной слабости. Но вместе с тем, людям можно всё – ведь наши устои заключаются в том, что никаких устоев, собственно, и нет. Я всё ещё король мира, пускай моя корона покрылась паутиной и валяется в пыли. Не вечно же нам сидеть по углам, родной. Выходи к нам, прилетай на Гайю, уже встало солнце, а ты всё ещё спишь, соня.
Зидану и Микото можно спать, они устали – они ждали чуда. Ты не ждёшь и не боишься – ты не веришь, родной. Ты не веришь зря. Кто, кроме нас, сможет нам помочь? Да, я рехнулся. Но нормальных людей не бывает. Выходи к нам, ведь втроем играть неинтересно.



Ты выходишь из Пандемониума глубоко за полночь и идёшь гасить огни. Неслышно ступая среди вороха теней, ты идёшь по лестнице вниз – в бесконечно уютную ночную синь Бран Бала. Геномов много– и как будто никого. Мы сами стали уже этими тенями. Ты переступаешь через наши протесты и гасишь огни повсюду. У тебя есть специальный сачок, куда ты сажаешь пойманные огоньки и вешаешь его за окном. Я сам видел. Я всегда присматриваю за тобой, ведь иначе – кто знает, что может случиться? Мне совсем нетрудно.
Я так боюсь покориться тебе. Если я покорюсь, я потеряю свою индивидуальность, понимаешь? Я ангел, а не бог. Мы – сверженные правители прежних эпох, наш дом – это кладбище веры, а ты в нём стражник у ворот. Но только пока. Почему у нас всегда так темно? Потому что ты гасишь огни. Почему ты гасишь огни? Потому что на свету становится видно, что твоя маска точно также надтреснута посередине, а та половина лица, что смеётся – умерла давно, и по ней идут трупные пятна. А за твоей спиной пушистые белые крылья, но их кто-то подрезал. Наверное, это Рождество. Мы ненавидим праздники, потому что так хочешь ты. И иногда мне кажется, что ты только притворяешься ангелом. Но на самом деле ты только притворяешься падшим.



Однако же ничего не бежит быстрее и не ползёт медленнее, чем время. Сколько мне осталось – час, два? Три часа сорок пять минут. Три часа сорок пять минут до чуда, которое не случится, потому что его не бывает. Я сижу в гостиной на полу и смотрю на часы. Три часа сорок три минуты. Как много и как мало. А кто-нибудь купил ёлку? Нет. Вместо ёлки у меня голые стены и часы на стене. Даже если бы кто-нибудь купил её, мне всё равно нечего было бы на неё повесить – я пожимаю плечами и презрительно морщу нос. Я хочу сказать, что нарядил бы её чем угодно, ведь это неважно, но молчу. Три часа сорок минут.
Распахивается окно, и песчаная буря влетает в комнату, внося вместе с собой запах приглашений. Да почему же я сижу здесь, как идиот? – мне хочется кричать от отчаяния и невозможности что-либо изменить. Мне хочется встать, долететь до магазина, купить ёлку, а лучше – напроситься на праздник в Александрии – и пить счастье, пить глотками, обжигать язык и руки, не чувствуя вкуса – пить. Мне не утолить своей жажды. Мне не стать нормальным. Да кто вложил мне это в голову? Чьи это бредовые мысли? Это не я, это мой маленький монстр убеждает меня в невозможности счастья. А я… А мне… А я опускаю голову на колени и разглядываю узоры на полу. Я не могу бороться с собой сам, если всем остальным всё равно. Я слишком слаб.


Часы замирают на полуминуте до двенадцати. Они просто останавливаются. Я удивлённо выглядываю в окно, но песок застыл в полёте. Времени больше нет. А может быть, Рождества тоже нет, родной? Может быть, Рождество не в подарках и праздничном столе, не в ёлке и не в узорах на окнах? Может быть, Рождество – оно где-то глубоко в нас? Я задумчиво бросаю фразу во внезапно повисшую тишину: «Знаешь, я падший ангел. А снег – это перья с моих крыльев, которые падают, когда я линяю. Ведь если у меня есть крылья, они, наверное, должны иногда линять?» Я поднимаю голову и улыбаюсь. Я зажигаю свечи, а потом вдруг опять распахивается окно, и от ворвавшегося ветра крылья за моей спиной начинают трепетать.

Это нечто. Спасибо за то что выложила на форум.

А еще че нибуть есть в это роде?

Есть. НО не до конца дописано) напиши мне в аську.
325889777

Хм..неплоха.... очень даже... стока рассуждений.... невольно натолкнуло на одну мысль.... пойду запишу, пока она не улетела^^ Выложи еще что-нить =)

Выкладываю на заказ.)))) Первым пишу человека, от чьего имени будет вестись повествование. Вторым-с кем он будет как бы в паре (типа бльше всего общаться).
Итак:
1. Куя-Гарланд
2. Куя-Зидан
3. Зидан-Куя

)))))))))))а написано о последней ночи существования Мадэйн Сэри, о том, как оно было уничтожено с Непобедимого Гарландом и его сподручными геномами…

Гомэ... долго не было...траблы со связью... и так... это на выбор да? Хм... давай третье... как ни как главные герои^^

А может второе? Все равно только местами поменяли=))))))))))))))

Да, думаю интерестнее будет второе...

Если честно, то с Гарландом интересней всего)

Чё тогда голову морочила? Давай выкладывай все! Места на форуме не жалко…

Если не понравится: переделаю.

Предисловие: действие разворачивается за 10 лет до самого сюжета ФФ9…… Это последняя ночь существования Мадэйн Сэри, та ночь, когда Гарнет и её настоящая мать спаслись на лодке из горящего города. Зидан, Куя и Микото тогда ещё была ангелами смерти Гарланда….его сподручными геномами.

Тьма.

1
Тьма. Мы во тьме.
Во тьме мы свободны. Убиваем. Разрушаем невинные жизни. И только одна единственная вещь не позволяет нам окончательно одержать верх.
Свет. Не день и не солнце, а добродетель. Анти-зло.
И когда эта сдерживающая сила уйдет, когда мы ее уничтожим… мы… одержим… победу.
Наше существование вселит страх в мужчин и женщин, которые когда-то считали себя защищенными. Они научат своих детей не ходить по темным аллеям, не заглядывать вечерами в укромные уголки. Их дети… под нашими ножами. Острый клинок власти.
А мы будем смеяться над их страхом. Питаться им. Расцветать от их трепета. Как было всегда. И как будет.
***
Наступает ночь. Обычное оружие никогда ничего не почувствует. Ему никогда не будут сниться кошмары, и оно не проснется в холодном поту на полу, запутавшись в одеяле. Оно никогда не испытает раскаяния за отнятые им жизни, за причиненную им боль, за кровь, пролитую его пулями. Я завидую оружию, которое прячу во тьме, я хотел бы обладать его способностями. А потом я вспоминаю. Оно никогда ничего не почувствует просто потому, что оно мертво. Это всего лишь кусок металла, обработанного, чтобы служить оружием. Оно никому не причиняло зла. Это люди проливают невинную кровь. Это они причиняют боль и обрывают жизни.
Тогда я начинаю желать быть таким же, как мои партнеры. Как Гарланд, например. Он ничего не чувствует. Ни физически, ни эмоционально. Он научился стирать чувства, замораживать свое сердце. Но потом, в момент яркого и мучительного прозрения, я понимаю, что это сделало с ним. Поэтому я хочу быть таким, как Микото. Она всегда такая спокойная, такая хладнокровная. Развести под ней огонь — и с её пылающего тела начнут падать осколки льда. Но я не хочу быть холодным. Я только хочу не испытывать раскаяния, остановить бесконечный поток ночных кошмаров. Может быть, я хочу больше походить на Зидана. Он такой юный, такой невинный. И так мало знает. Но он испытывает ту же боль, что и я. Кому же я хочу подражать? Возможно, никому. Возможно, даже убийцы вроде меня раскаиваются и просыпаются в холодном поту в четыре часа утра.
Сейчас наша четверка в темной аллее. Неслышно ступая, я прохожу за спинами остальных, желая в глубине души снова оказаться в Трено. Подальше от Гарланда и его сподручных бездушных геномов, негодяев и убийц. А потом я вспоминаю, что я тоже один из них. Я опускаю левую ногу в лужицу мутной воды и тихо ругаюсь. Вода, стекающая в мой ботинок, кажется ледяной. Холодной. Такой, каким я хочу, чтобы было мое сердце. Нет. Я не хочу, чтобы мое сердце обратилось в камень. Я только хочу избавиться от этого раскаяния! Что со мной не так? Почему я никак не могу перестать говорить себе, что хочу иметь ледяное сердце? Наверное, это усталость. Да. Усталость. В надежде избавиться от кошмаров я работаю в два раза усерднее, чем следовало бы. Жгу свечу с обоих концов, пока фитиль не рассыплется, превращаясь в кучку черного пепла. Вот что я такое. Сгоревшая свеча. Холмик из оплывшего воска. А воск, застывая, твердеет. Прямо как мое — нет! Мое сердце никогда не отвердеет. Я не хочу, чтобы это случилось. Я просто ненавижу раскаяние! Может быть, я так реагирую из-за избытка кофеина. Я пью намного больше кофе, чем мне следует, просто чтобы смягчить усталость. Побочный эффект лекарства, надо думать. Но что я излечиваю, заставляя себя проходить через этот ад? Мне по-прежнему снятся кошмары, я по-прежнему не могу не думать об убийствах, о пролитой крови, о страданиях. Когда я не сплю, избавиться от этих мыслей еще сложнее. Но я ненавижу кошмары и холодный пот — мучительные результаты моей работы.
Мы подходим к забору из красивого оранжевого камня, окружающему массивные здания в Мадэйн Сэри, которое мы должны уничтожить. Я вижу свет в нескольких домах и задаюсь вопросом, сколько невинных жизней оборвется, когда мы закончим работу.
-Куя, что теперь? — обращается ко мне Зидан. Он указывает на вершину забора, наверху которого виднеются острые пики, сделанные там, чтобы охладить пыл незваных гостей. Но меня расхолаживает не это. Ответить мне не дает вопрос, который я задаю себе в этот момент. Что бы я чувствовал, если бы в этом городе находился кто-то, кого я люблю? Стал бы я это делать?
Гарланд кладет руку мне на плечо.
-Что нам делать? — Он слегка встряхивает меня, словно пытаясь пробудить от беспокойного, наполненного кошмарами сна. Может быть, он знает…
Нет. Он не знает. Он никогда не узнает. Пустые мечты.
Ему не терпится. Как и Зидану, и Микото. Зидан складывает руки на груди и пристально смотрит на меня. Я встречаю взгляд его глубоких синих глаз. Они ищут ответ в моих голубых глазах.
На этот раз решение находит сам Мастер.
-Всё может магия, — встревает он. Мы все смотрим, как его наполовину стертое лицо радостно вспыхивает, когда он начинает заклинать магию Сияние. Клик-клик-клик — и он отодвигает вырезанный им кусок забора. Разрушенный камень падает назад, как тряпка, и вся троица проскальзывает в отверстие. Микото проходит первой; она худенькая и у неё не возникает никаких проблем. Зидан второй, и он скользит между острых обломков, как между шелковых занавесей. Гарланд продирается через обломки забора, и его рукав цепляется за шершавый камень. Я освобождаю его запястье. Потом в отверстие проскальзываю я. Моя собственная мантия цепляется за проволоку в нескольких местах, но я не обращаю на это внимания. Я знаю, что теперь в ткани осталось несколько маленьких дырочек, но мне все равно. Я не обращаю внимания на вопросительный взгляд Гарланда. Он знает, что что-то не так. Он знает, что в нормальных обстоятельствах я не оставил бы без внимания дырки в своей одежде. Он знает, что в нормальных обстоятельствах я был бы готов решить такую простую проблему, как забор. Но он не знает, в чем дело. И он никогда не узнает. У него каменное сердце, какое хотел бы иметь я — нет. Я не хочу иметь каменное сердце! Что со мной сегодня такое? Я не хочу быть холодным и бессердечным. Я просто не хочу раскаиваться, черт побери!
Мы с Гарландом идем в противоположном от входа направлении. Он занимается охраной, пока я… стоп, что же я должен сделать? Ах да. Точно. Я должен запрограммировать детонатор. Которым можно управлять с Непобедимого. Гарланд снова присоединяется ко мне. Я слышу шаги в ночи и утягиваю его в темный проем улицы. Шаги проходят мимо арки, в которой мы прячемся, и проходят дальше. А ведь это последний раз, когда этот человек куда-то идет. Заслуживает ли он смерти? У него ведь есть семья. Люди, которые любят его. Как у всех. Почему мы должны всех их убивать? На этот раз раскаяние действительно меня беспокоит. Гарланд вскрывает замок какого-то пустого домика и втягивает меня внутрь, когда кто-то поворачивает сюда. Он мягко закрывает дверь. Я включаю свет и кладу свой черный чемоданчик на стол из вишни у дальней стены. Я открываю замочек на чемодане и вынимаю этот детонатор. Внезапно Гарланд выключает свет. Пора.
2
Мы с ним обмениваемся взглядами и выскальзываем в опустевшую синь ночи. Мы встречаемся с Зиданом и Микото у входа и вчетвером уходим. Когда мы оказываемся на свежем, прохладном воздухе вне Мадэйн Сэри, я делаю несколько глубоких вдохов и пытаюсь прочистить мозги.
Мы проходим через аллею и сворачиваем за угол, где Гарланд своей магией уже создал портал для прибытия в Непобедимый.
Он снова смотрит на меня с подозрением.
-Слушай, хочешь, я поведу воздушный корабль? — предлагает он. Думаю, он знает, что здоровье моего рассудка висит сейчас на волоске.
-Нет, все в порядке.
Он снова бросает на меня настороженный и внимательный взгляд.
-Может, лучше все-таки я? — говорит он.
-Пошли уже, Гарланд, — приказываю я. — У нас нет времени копаться. — Мне приходится стараться изо всех сил, чтобы говорить, как обычно. Но на какой-то момент это срабатывает. Он уже не так сильно сомневается в моей способности нормально летать на кораблях в этом состоянии, и он заходит в портал вместе со всеми нами. Усаживается на переднем пассажирском сидении. Едва он успевает закрыть дверь, как я взлетаю вверх, в бескрайнее голубое небо. Я не обращаю внимания на неодобрительный взгляд Микото.
В конце концов, она не виновата в моем дерьмовом настроении.
Через несколько минут Гарланд подходит ко мне сзади и говорит тихо, отчего я вздрагиваю:
-Что с тобой, Куя? Ты никогда себя так не ведешь, — обеспокоенно заявляет он. — Никогда, — повторяет он, словно считает, что в первый раз я его не расслышал. Я почти не обращаю на него внимания и говорю ему:
-Со мной все в порядке. Вперёд….
-Нет. Мы ничего не будем делть, пока ты не расскажешь мне, в чем дело. — Он решительно кладет руку мне на плечо и разворачивает меня к себе. — Я знаю, что с тобой должно быть что-то не так. Ты всю ночь ведешь себя странно. — теперь он прижал меня к стенке.
-Какого черта ты не вытянешь это из моего сознания, Гарланд? Со всем остальным ты именно так и поступаешь, — раздраженно отвечаю я — возможно, резче, чем собирался.
Его ответ удивляет меня.
-Я знаю, когда мне не следует делать подобных глупостей. — Я почти не верю своим ушам. Он уже не кажется таким бесчувственным.
-Кроме того, — продолжает он, — я знаю, что, если ты действительно о чем-то думаешь, тебя это страшно бесит. — Он усмехается своей кривой усмешкой, и я знаю, что она предназначена, чтобы поднять мне настроение. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь ему в ответ — чтобы он больше ничего не заподозрил. Я не могу признаться ему в своих чувствах. Он назовет меня предателем. Как бы жестоки мы ни были друг к другу, в каком-то смысле мы с ним как отец и сын. Но я знаю, где проходит его граница — она проходит именно здесь.

3
Я чувствую себя так, словно меня внезапно лишили всех сил. Я не могу дышать. Или говорить. Если уж на то пошло, я не могу даже пошевелиться. Я знаю, что должен сделать, но не уверен, что смогу. Если бы я только был бессердечным, холодным — нет. Я не хочу быть бессердечным. Я просто не хочу больше испытывать раскаяния! Почему я вынужден без конца повторять себе это, черт побери?
Корабль зависает в наилучшем месте. Достаточно высоко, чтобы взрыв не мог нам повредить, и достаточно близко, чтобы можно было на это посмотреть. Чего я уже больше не хочу. Я вожусь с этим красным шаром, контролирующим все в Непобедимом. Мой палец нависает над кнопкой и…
-…Сначала надо активировать магию. — Гарланд возвращает меня к реальности. — Помнишь? — озабоченно спрашивает он меня. Оборачиваясь, я избегаю его взгляда. Я иду к другому концу комнаты. Нажимаю потайную кнопку на стене. Возвращаюсь. И снова сомневаюсь. Мой палец застывает над маленькой красной кнопкой, которая вот-вот положит конец стольким невинным жизням… могу ли я ее нажать? Внезапно я чувствую, как кто-то легонько стучит меня по плечу. От неожиданного прикосновения я вздрагиваю, моя рука дергается…
…и случайно нажимает кнопку.
Взрыв и пожар пугает меня больше всего. Я сжимаю губы, чтобы сдержать крик, когда слышу грохот. Я не хочу смотреть, как горит Деревня Призывателей, и её охватывают языки пламени, но я не могу отвести от него взгляд. Мне кажется, что меня подчинил своей воле демон-садист, что какое-то исчадье ада загипнотизировало меня. А потом я начинаю слышать крики — в своей голове, видеть извивающиеся в огне жертвы. Я вижу мужчин с оплавленной, пузырящейся кожей, вижу, как пламя пожирает волосы женщин. И их крики — крики боли, крики невыносимого страдания — отдаются эхом в самых глубоких, в самых темных уголках моего сознания. Я зажимаю себе рот рукой, и мне приходится делать над собой сознательное усилие, чтобы меня не вырвало от этого зрелища. Я не понимаю, что со мной не так. . . Сейчас я словно утратил связь с окружающим миром. Я смутно слышу, как где-то позади меня смеются Гарланд и Микото, как поскуливает Зидан. А потом я слышу, как кто-то плачет и чувствую что-то влажное, стекающее по моей щеке. Все кажется таким четким и ясным. А потом я понимаю…
…что плачу я сам. Впервые с тех пор, как я был ребенком. Теперь я прячу лицо в ладонях. Гарланд и Микото резко обрывают свой смех. Гарланд кладет руку мне на плечо. Я стряхиваю ее. Я хочу что-нибудь сказать, поставить его на место, но я слишком сильно плачу. Я сглатываю ком в горле и пытаюсь что-то сказать, но все, что мне удается издать, — еще один сдавленный всхлип. Я не знаю, что сейчас происходит у меня за спиной, и мне все равно.
Гарланд смотрит на меня так, словно у меня выросла еще одна голова. Словно я сошел с ума. А я, не знаю уже, в который раз, желаю иметь каменное сердце — НЕТ! Я не хочу, черт побери! Все, чего я хочу, — это никогда не испытывать угрызений совести, раскаяния! Почему я никак не могу перестать мечтать о каменном сердце?
Немного успокоившись, я оборачиваюсь назад. Микото, слава Богу, не обращает на меня особенного внимания, а малыш Зидан раскачивается взад-вперед на своем сидении, глядя прямо перед собой, словно в трансе. Я много раз видел его в таком состоянии. Но на этот раз оно почему-то пугает меня до полусмерти. А потом я опять перевожу взгляд на Гарланда.
Он смотрит на меня так, что я чуть было снова не начинаю рыдать. В его глазах столько заботы и беспокойства. Он кажется еще менее холодным и бессердечным, чем там, когда он меня остановил. Кажется, он почти понимает мою отчаянную боль.
Но я не обращаю на это внимания. Потому что я знаю, что он не понимает. И никогда не поймет.
4
Я иду по темной аллее. Я дышу так часто, что мне почти не хватает кислорода. Внезапно я обнаруживаю, что стою на одной из улиц Мадэйн Сэри, и вокруг меня, меньше чем в десяти футах, ревет огонь. Я чувствую непереносимый жар. Неожиданно начинают раздаваться крики. Мучительные, полные боли стоны агонии. Я зажимаю уши руками, но, несмотря на это, крики становятся только еще громче. Тогда-то я и поднимаю голову, чтобы увидеть их источник. Они идут ко мне. Идут сквозь адское пламя, словно это простой воздух. У меня так отчаянно трясутся руки. Стоя здесь, в этой деревне, глядя в лицо результатам наших действий, я не нахожу достаточно мужества, чтобы отбиваться от всех. Я чувствую, как что-то обвивается вокруг моих ног и, опустив взгляд, вижу обожжённые кисти. И руки. И человека, которому они принадлежат. Раздается оглушительный выстрел и…
…я просыпаюсь; мои ноги запутались в простыне. Тяжело дыша, я протягиваю руку к ночному столику и нахожу часы. Я смотрю на часы. Они сообщают мне, что сейчас всего лишь час ночи. Всего на час позже. На час, который мне кажется жизнью. Я могу лишь представить себе, на что будет похож остаток ночи.
Я чувствую, как что-то течет у меня по лбу. Наверное, пот. Липкой рукой я вытираю лоб. Сквозь полузадернутые занавески просачивается мягкий свет луны. Когда я убираю руку, я замечаю темные пятна на кончиках пальцев. Я удивленно разглядываю их и узнаю алые пятна крови. У меня идет кровь? С чего вдруг? Чтобы это выяснить, я спускаю свои длинные ноги с кровати и опускаю их на пол. Как ни странно, я по-прежнему одет. Спотыкаясь, я пересекаю комнату, чтобы добраться до выключателя. Высокое старинное зеркало в углу моей спальни раскрывает секрет. Мое лицо и голова покрыты множеством кровоточащих порезов. В ужасе я опускаю глаза. Вся моя белая одежда запятнана кровью, и сквозь дырки в моей рваной мантии тоже сочится кровь. На голенищах моих сапог теплые пятна. Кровь впитывается в темную ткань. Она стекает на чистый, красивый пол. Я оборачиваюсь к кровати, чтобы увидеть пятна крови на простынях.
А потом я вижу их вокруг себя. Людей, которых мы убили. Каждый держит в обугленных руках длинный окровавленный нож. Агония навсегда запечатлелась на их лицах, абсурдное напоминание о моих поступках. В ужасе я наблюдаю, как моя кровь стекает на белый пол, превращая его в кроваво-красный. И я могу только кричать, в то время как моя кровь изливается из меня, капает с блестящих ножей и пятнает пол моей спальни.
5
Я просыпаюсь от собственного крика, сжавшись в комок на полу. Пот течет по моему лицу, мое тело блестит от него. Я дышу так, словно только что пробежал марафон, и чувствую, что готов заплакать. Я слышу шум в холле. Гарланд кричит и колотит в мою дверь, а потом до меня доносится тихое постанывание. Наверное, это Зидан вышел из своей комнаты. Но потом я понимаю, что это я сам. Я по-прежнему валяюсь на коврике, напуганный настолько, что буквально не могу пошевелиться, и скулю, как маленький ребенок. Гарланду надоедает колотить в дверь, и он врывается внутрь. Свет из холла заливает мою спальню, но я практически ничего не вижу. Мои руки меня не слушаются. Я слышу его голос, он велит Зидану вернуться в свою комнату. Зрительно я узнаю Гарланда только по его седым волосам. На секунду все проясняется, и он предстает одним из людей в моем кошмаре, с ножом в руках, но я моргаю, и все снова становится мутным и нечетким. Желтый свет из коридора возвращается. Желто-оранжевый. Как огонь. Как тот ад, что убил…
Гарланд делает шаг в мою сторону. Хриплым, сдавленным голосом, который абсолютно не похож на мой, мне удается выдавить одно-единственное слово:
-Прости… — и Гарланд подходит ко мне вплотную. А потом я замечаю, что он плачет. Его глаза блестят от слез. Это пугает меня до смерти. Тот мастер Гарланд, которого я знал, всегда спокоен и уравновешен. Бессердечен. Как я хотел бы — нет. Я не хочу быть бессердечным, черт возьми! Почему я продолжаю так думать?
Он протягивает мне руку, чтобы помочь подняться, а потом вспоминает, что я не могу двигаться. Поколебавшись молча пару секунд, он осторожно поднимает меня и кладет на постель. Я по-прежнему даже пальцем не могу пошевелить. Гарланд осторожно присаживается в ногах моей кровати. На секунду он отворачивается, чтобы сморгнуть слезы, и улыбается мне усмешкой, которая предназначена для того, чтобы поднять мне настроение. Мы оба молчим. Кажется, то, что меня парализовало от страха, оказалось для него слишком, и он отбрасывает притворство. К моему полному изумлению, он прячет лицо в ладонях и плачет, точно как я несколько часов назад.
-Боже мой, Ку, что с тобой случилось? — спрашивает он. Он обращается больше к самому себе, чем ко мне, и я ничего не отвечаю. — Ты пугаешь меня. — Когда он признается в этом, он похож на меленького ребенка. Он кажется таким уязвимым, таким невинным, таким… расстроенным. И таким понимающим.
Сидеть и смотреть, как он плачет, хуже любого кошмара. Именно слезы, текущие по его пылающим щекам, заставляют меня снова начать двигаться, словно они возвращают мне связь с реальностью. Я поднимаю руку ко лбу и убираю волосы со своего лица. Наверное, его слезы вызволили меня из этого адского кошмара, который, даже после пробуждения, продолжал преследовать меня. Я чувствую, как слезы начинают жечь мне глаза, и я позволяю им пролиться. Мы оба, мой мастер и я, всхлипываем теперь, словно маленькие невинные дети.
-Мне так жаль, Гарланд, — шепчу я сквозь слезы. — Я не пытаюсь напугать тебя. — По-прежнему плача, я заставляю свое затекшее тело подняться и сесть поудобнее.
Я моргаю несколько раз и вытираю глаза. Собирая все самообладание, на которое я способен, я говорю ему:
-Если хочешь знать правду, я самого себя пугаю до смерти. Я не знаю, что происходит. Я не знаю, что со мной не…
-Ты не виноват, Куя. Я не хотел, чтобы это звучало так, как будто я тебя упрекаю. Извини.
Я понимаю, что он опять обращается ко мне по имени. Он кажется таким искренним, таким теплым, таким заботливым, что я его не останавливаю.
Теперь я действительно вынужден задаться вопросом: может быть, Гарланд испытывает то же пылающее раскаяние, что и я. Может быть, он знает, каково это — просыпаться на полу в холодном поту чуть ли не каждое утро. Может быть, именно поэтому он сейчас со мной. Может быть — всего лишь «может быть», — он не такой спокойный и уравновешенный, как убеждает окружающих.
6
Гарланд поднимается со своего места в ногах кровати. Впервые с того момента, как он вломился в мою комнату, я замечаю, что он по-прежнему одет; он, как всегда, готов ко всему, в своём черном костюме. Я знаю, что он еще даже не пытался уснуть. Мне интересно, не о том же ли он думал, что и я.
Мои волосы снова сползают мне на глаза, и я почти машинально поправляю их правой рукой. Гарланд наблюдает за мной и улыбается, словно этот жест почему-то кажется ему забавным.
-Теперь с тобой все в порядке? — бодро спрашивает он. Я знаю, что он скрывает свои чувства ради меня.
-Да… то есть, нет… — Я замолкаю. Я не знаю, что сказать дальше.
-Хочешь поговорить? — спрашивает он. Для Гарланда это в новинку. Я знаю, что он терпеть не может обсуждать что-то вслух — потому что легко может вытащить всю необходимую ему информацию прямо у человека из головы. Он изучил магию телепатии. И потому что это требует честности. Гарланд ненавидит честность. Он врет хорошо и безжалостно. Но сейчас я спрашиваю себя, действительно ли ему нравится врать. Или даже убивать. И я по-прежнему хочу знать… испытывает ли он то же раскаяние, и сожаления, и жгучую боль, которые мучают меня?
-Наверное, — отвечаю я. Он знает, что я имею в виду «да». Мы слишком хорошо друг друга знаем. Я вспоминаю прошедшие годы, и на моих губах появляется легкая улыбка. Я думаю обо всех глупых мелочах, которые мы знаем друг о друге. О разных мелких чертах моего характера, которые иногда выводят его из себя, о его привычке переходить на терранский, когда он злится или теряет терпение. И о том, как я могу ответить. О том, как мне нравится отвлекать его, когда он занят работой, просто чтобы посмотреть, как далеко я могу зайти, прежде чем он сорвётся. И о том, что я люблю называть его просто Гарландом, без всякого «мастера», не обращая внимания на то, что он запретил кому бы то ни было это делать.
Действительно странно. Я никогда раньше не думал об этих вещах, но сейчас они приносят мне ощущение дома и счастья. И это неожиданное тепло, которое омывает мое сердце, укутывая и скрывая боль.
Гарланд снова садится на постель, на этот раз ближе ко мне. Несколько секунд он разглядывает шрам на моей руке (который, вспоминаю я, оставил он, ударив меня кухонным тесаком, когда я в очередной раз вывел его из себя). Потом он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. Мы ничего не говорим, да и не знаем, что сказать. Но одного его присутствия, кажется, достаточно, чтобы успокоить мое ноющее сердце.
Гарланд знает, о чем я думаю, и улыбается, вспоминая то же, что и я, думая мои же мысли. Я обнаруживаю, что смеюсь, и через несколько секунд он присоединяется ко мне. Мы смеемся минут пять, и когда я, наконец, останавливаюсь и беру себя в руки, у меня болит живот. Я не смеялся так с… нет, я не помню, чтобы я вообще когда-нибудь так смеялся. Или чувствовал себя так спокойно.
-Итак, я полагаю, это значит, что с тобой теперь все в порядке? — спрашивает Гарланд, словно отец, успокаивающий сына, проснувшегося посреди ночи от страшного сна. В каком-то смысле, наверное, так и есть.
-Ну, пока, думаю, да. Но не насовсем, — честно признаюсь я. Я знаю, что как только он уйдет, эти кошмарные мысли вернутся. Гарланд стал стеной между мной и адом.
То, что он делает в следующую секунду, удивляет меня больше всего на свете. Гарланд нежно обнимает меня и целует в лоб. Как странно я на это реагирую. Никогда в жизни я не испытывал такого спокойствия и такой радости.
Гарланд отстраняется только, чтобы сказать:
-Прекрати думать. Ты все портишь.
Я улыбаюсь.
Потом другая мысль приходит мне в голову. Впервые (насколько я помню), я по-настоящему счастлив, что у меня не каменное сердце. В конце концов, каменное сердце ничего не чувствует. Ни боли, ни раскаяния… но оно не чувствует и наслаждения. Ни радости, ни счастья. Ничего.

И снова читал не отрываясь ))
Профессионализм растет.
Читать все интересней и интересней)))

У меня они закончились!))) ты в асе вообще сидишь?

Значит пора самой начинать самой писать…. ^^
Я думаю у тя получица… кстати, а можно сюда своё творение на ФФ9 кинуть?

У меня они закончились!))) ты в асе вообще сидишь?

Жаль что закончились… Эх..
Увы, я могу только оценить, т.к. у самого на написание, творчества не хватает )))

А в асе я сижу )) Только пследнее время редко ))

А почему тогда цветочек горит зелёным?) А? ) Айя, конечно, можно, я же не только для себя любимой тему сделала ……. фанфиков вообще мало про финалки…..

А я же пишу сама фанфики! Только я пишу огромные…. и если сразу весь не прочесть-не понять.

Хм… тогда думаю выложу начало …. тока смотрите: не всем мои творения нравяца, у мя специфическое повествование…. свой взгляд на мир и прочие^^

Фанф намба уан.
Чаптер тоже уан. Свадьба^^
Нусь, поехали^^ (как обычно, даю разгон самой себе)

Раннее утро. Восходящее солнце окрашивало облака в алый цвет. Тишина и покой. Только чьи-то крики нарушали царившую идиллию. (Прозаично, не правда ли?^^)
Что-то черное и бесформенное пролетело высоко в небе, издавая душераздирающие вопли с попеременными матами и иканием. После, сверкнув на последок чем-то металлическим, приземлилось где-то в районе Злого Леса.
— Что это было?! Неопознанный летающий объект?! – удивленно прокричал Пак радостно вскочив с кровати и выглянув в окно.
— Скорее неопознанный летающий рыцарь, — съязвил Зидан, приоткрыв один глаз.
— А, не обращай внимания, — зевнул Амарант, — просто Штайнер опять вернулся из таверны под утро….
— Ааааа, — разочарованно протянул Пак, — а я то думал….
— Лучше спи, а то… – Амарант пригрозил ему кулаком.

Часа через два.

— И так…что у нас на повестке дня? — начал Зидан. – Пак, огласи список.
— Кхм, — принц многозначительно кашлянул в кулачок и развернул маленький клочок бумаги, — И так… сегодня нам нужно: спасти мир!
— Да, ну… какое скучное занятие… мир будим спасать после обеда… что там еще?
— Еще бал! В честь принцессы Гарнет!
— Опять бал…. – уставши произнес Трибал.
— Но ты обязан там появиться, иначе Даг тя живьем сожрёт! – подметил Амарант.
— Хорошо, бал вечером? Тогда пойдем туда, после того как мир спасём…. что-то еще?
— Ну еще осталась свадьба Штайнера.
— Мда уж… не повезло мужику! Женится на одноглазой девчонке, только потому что она от него залетела… кошмар!
А сколько раз я ему говорил: «Чувак, не входи в крайности…будь всегда осторожен..» а он…, — Ам покачал головой.
— Видимо он не понял о чём это ты.
— Наверное…
все многозначительно покачали головами.
— Нус, — начал Зидан, — Тогда сначала на свадьбу, потом побырому мир спасем и на бал к моей куколке.
— куколке? – Амарант поднял левую бровь.
— Эээ, — замялся Трибал, — Я хотел сказать к принцессе Гарнет! Оговорился случайно, с кем не бывает?
— Да уж… с кем?

Час дня. Деревушка Дали.
Всё в мишуре и всяких примочках, какими обычно украшают празднества. Всюду конфетти.
Поскользнувшись на какой-то оберточной бумаге и звучно растянувшись у ног мера деревни и Морриса, Зидан поприветствовал подошедшего Бланка.
— Ёу, чувак! Чегой-то ты тут лежишь?
— Да так… прилёг отдохнуть… знаешь ли устал чуточку, — с этими словами Трибал резко вскочил.
— А ты чего тут делаешь? – поинтересовался Амарант.
— А, ну это…
— Что?
— Ну, то самое…
— А?
— Ну как его..
— Плохо слышно!
— Я тут типа того…
— Ну?
— Короче говоря…
— Он на подтанцовке, — в разговор вмешалась Эйко. Бланк опустил глаза.
— Они тут все… на подтанцовке, — сообщила девчушка.
— Да, ну? – удивился Пак, — а ты тоже?
— Еще чего! Нет, конечно! Я с оркестром. Я вообще подумала так: чего я буду зря тратить свои дни в своей пустой деревне, поэтому я приехала сюда и стала выступать вместе с оркестром Танталуса. Духовые… типа на флейте играю. Думаю это моё призвание в жизни! Ну, а так как Жестянка наш общий знакомый, я совсем за бесценок согласилась выступить на концерте в честь его свадьбы. Ну а Синна, Маркус и Бланк тут танцевать будут.
— Вау, — только и мог произнести Зидан, очухавшись от столь мощного потока информации.
Все пятеро прошли в какое-то помещение, специально оборудованное под зал. Всюду бегал Виви и зажигал свечки. Квина суетился на кухне и готовил новые кушанья. Всё новые и новые, поскольку рядом ходил Баку и чихал на все блюда подряд. Конечно, гости не будут есть суп, в котором плавают чьи-то «чихи».
Среди общей толпы друзья едва смогли узреть Фрею и её супруга Фретли.
— Ох, я так счастлива, — рыдала Фрея, — Биатрис выходит замуж. На нашей свадьбе я кидала букет, помнишь? Так как раз она его и поймала тогда. Но я не думала, что так скоро это случится.
— Всем привет!!! – в помещение влетает Лани, сбивая одного из трёх маленьких поварят. И с возгласом: «Прочь с дороги мелюзга!» начинает пробираться к друзьям.
— Я пришла! – завопила она прямо на ухо Фретли. Тот резко дёрнулся и рассёк копьём какую-то шторину, находившуюся рядом. Шторина, в свою очередь, с душераздирающим скрипом и лязганьем, вместе с балкой обрушилась на толпу. Пока все тщетно пытались выбраться из розовой материи в зале заиграла музыка, и к алтарю вышли Штайнер (весь в бинтах и гипсе; падение в Злом Лесу дало свои плоды: конечно, какому растению понравится, что на него сверху упало что тяжелое, холодное, металлическое, да еще и матерящееся?) и Биатрис (эту вообще развезло; кто бы мог подумать, что она так долго скрывала свой огромный живот!). К ним вышел Гарланд в одежде священника.
— И так дети мои, готовы ли вы вступить в законный брак?
Штайнер замотал головой, но так как всё лицо у него было загипсовано, кроме как мычания он ничего выдать не смог.
— Я полагаю, что «да»… тогда: Биатрис берешь ли ты в законные мужья Альберта Штайнера и будешь любить его до конца дней своих , в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?
— Да!!! – кровожадно заорала она.
— А ты? Альберт Штайнер, согласен взять в жены эту замечательную Биатрис, любить и беречь её до конца дней твоих?
Снова мычание.
— Да? Тогда. Властью, данной мне Господом Богом, королевой Бранэ, Священным деревом Иифа, а так же Солнцем, Луной, и Большой медведицей, объявляю вас….
— СТОЙТЕ!!! – в помещение влетает Куя и бросается в ножки Биатрис.
— Я всегда тебя любил! И мне всё равно, что это не мой ребёнок. Я буду растить его как своего сына! Ты выйдешь за меня?!!!
— О, Куя!…
— О, Биатрис!
— Куя…
— Биатрис!
— Куя…
— Ну, всё! Хватит! – взбесился Зидан. – Завязывайте уже! Нам еще мир спасать нужно!
Действие пошло в ускоренном варианте.
— Куя… Биатрис.. Куя…. Биатрис… Куя… Биатрис…
— Так ты выйдешь за меня?
— Да! О, любимый!!!
— Падре! Обвенчайте нас! – воскликнул Куя.
Венчание прошло на «ура»: в полном опьянении Амарант танцевал с такой же подвыпившей подтанцовкой. Квина в обнимку с Моррисом и Баку распивал «Черного Бумера». Пак и Виви играли в карты на раздевание: кто быстрее разденет валявшуюся под столом Эйко. Фрея всё еще рыдала в жилетку Фретли. Лани и Гарланд куда-то вышли, а Зидан обсуждал со Штайнером последние серии «Не родись красивой» (кто бы мог подумать, что этот сериал и у них показывают!^^)

В общем все остались довольны. А значит пришла пора спасать мир!


Продолжение следует….

Хм… тогда думаю выложу начало …. тока смотрите: не всем мои творения нравяца, у мя специфическое повествование…. свой взгляд на мир и прочие^^

Требую продолжения
Так держать ))
И кому это не понравилось 8-O

Нда… Специфическая вещь…
Единственное, что хочется сказать, так это то что имя Беатрис не выдуманное… И писать «Биатрис» является ошибкой. Точно такой же, как например вместо Ева, написать Ива.

Ой, спасибо… не думала что это кому-то понравица…. продолжение? Будет, может даже через пару дней. Ибо сейчас я вышла на сессию и завалила первый зачёт…. поэтому я ушла с головой в учёбу^^

2Darkness
Если честно, то тут нет никакой разницы, как читать и как писать это имя. И уж поверь человеку, который учица на иностранке и у которого жесткий прием зачёта по фонетике. Попробуй протраскрибировать её имя и увидишь, что под редукцией и ударным слогом её имя можно прочесть двояко, а следовательно и написать тоже^^

мне финал понравился) но, если честно, люблю серьезные вещи………..)

Серьёзные вещи и я люблю... но просто в последнее время вся жизнь стала настолько скучной и противной, но невольно хочеца чего-нибудь экспрессивного и несерьёзного. Без юмора никуда. Уж такой я человек^^

юмор тоже серьезный может быть.....))) хехе) я тоже фанфик собираюсь слатать...) после того, как моя подруга, которая любит зимний спорт, рассказала мне о своей зимней поездке в горы....)