Воспоминание третье — Белые цветы

Место — Жилой район Уры

Условие — поговорите с семьей у скамейки

Белые цветы

Прекрасные белые цветы украшают город. Они цветут на каждом углу, а не в полях или клумбах, отведенных для них, буквально сливаясь со здешними постройками, словно цветы и здания изначально должны были быть единым целым.
Сейчас ранняя весна, и снег все еще лежит на вершинах близлежащих гор, но на этом участке земли жители Южного побережья буквально купаются в теплых лучах солнечного света.
Это старый, но процветающий портовый город. 

Даже сейчас можно увидеть, как к его причалам то причаливают, то снова отчаливают торговые и круизные судна. 

Однако сама история этого города строго поделена на две арки: время «до» страшного происшествия и «после» страшного происшествия. 

Люди здесь предпочитают не говорить об этом событии, навсегда отпечатавшимся на городской площади. 

Воспоминания были слишком печальны, чтобы делать из них историю. 

Каим это знал и именно поэтому он пришел сюда еще раз.

— Вы здесь снова мимоходом? — окликает его трактирщик.

Услышав его голос, Каим не мог не улыбнуться. 

— Полагаю, вы сюда пришли из-за фестиваля. Что же, вы не должны потратить это время зря и провести его с удовольствием.

Этот человек уже был явно подвыпивший. Он присоединился к своим клиентам и пил рюмку за рюмкой до тех пор, пока не покраснел, но никто и не думал обвинять его в распитии во время работы. Каждое место в таверне было занято, а воздух был наполнен смехом. Сама таверна содрогалась от хора счастливых голосов, как здесь, так и снаружи.

Весь город празднует. Раз в год фестиваль дает людям право веселиться всю ночь напролет, пока не взойдет солнце.

— Я надеюсь, что вы получили комнату на ночь, сэр. Слишком поздно, чтобы искать ее сейчас. Все гостиницы переполнены.

— Похоже на то. 

— Не то, что кто-то может быть настолько глуп, чтобы провести ночь не под теплым одеялом в своей комнате, но все же…

Трактирщик подмигивает Каиму, как бы говоря: «Это точно будете не вы, сэр, я уверен!»

— Сегодня вечером у нас будет самая большая, самая зажигательная вечеринка, которую вы когда-либо видели. Мы сможем предложить гостям все: любые напитки, любую еду, азартные игры, женщин… Только дайте мне знать, чего вы хотите, и я позабочусь, чтобы у вас это было.

Каим отпивает вино из своего стакана и ничего не говорит.

Он планирует бодрствовать всю ночь. Поэтому он не снял номер в гостинице, хотя у него нет планов наслаждаться фестивалем или чем-нибудь другим…

Каим собирается молиться с часа ночи до рассвета — во время, когда ночь темнее всего. С первыми лучами солнца он покинет город и пойдет вверх, между горами и морем, также, как он сделал после своего прошлого визита сюда. И тут трактирщик, который всего мгновение назад беседовал с одним из своих постоянных посетителей, подошел к нему:

— Это за мой счет! — крикнул он, наполнив стакан Каима до краев, — Пейте!

После этого он подозрительно посмотрел на Каима и неожиданно спросил, с некоторой опаской: «Вы ведь точно на праздник пришли, так?»

— Да нет, не совсем, — честно отвечает Каим, — и не говорите мне, что только сейчас догадались об этом.

— Боюсь, что я понял все с самого начала, — вздохнул трактирщик, — так значит вы здесь проездом?

— К сожалению.

— И все же, если вас сюда привело какое-то важное дело или разговор, то с ним придется подождать до завтра: этой ночью вряд ли хоть кто-нибудь и три слова связать сможет, не то что поддерживать интеллектуальную беседу…

Трактирщик все никак не мог остановиться, продолжая рассказывать, чем эта ночь особенная:

— Вы может слышали об этом: много лет назад этот город был полностью разрушен.

— Тогда же история города оказалась поделена на «до» и «после» инцидента, из-за которого город оказался уничтожен. Обычно причинами этих инцидентов становятся две вещи: либо когда рождается/умирает великий герой, спасший немало жизней или когда в город приходит война, чума или какое-нибудь другое стихийное бедствие.

В случае с нашим городом событием, поделившим его истории на «до» и «после» него, стало сильное землетрясение. 

Все началось внезапно, не давая крепко спящим в своих постелях людям и шанса на спасение.

Трещина, с душераздирающим грохотом, открылась в земле. И тогда дороги и дома просто начали разваливаться на куски.

Начались пожары, распространившиеся в мгновение ока.

Почти все погибли.

— Хотя вы, пожалуй, не можете представить себе всей картины до конца. Все, что я знаю, ограничивается знаниями истории школьной программы. Но все равно я знаю, что означает этот «Воскресный фестиваль», также как и любой мальчишка. Просто это было настолько ужасно, и это случилось именно с моим городом давным-давно. Я вырос и живу здесь и это много значит для меня, но для путешественника вроде тебя, наверное, вся эта история пустой звук.

— Так значит, этот праздник вы называете «Воскресный фестиваль»?

— Угу. Город «воскрес» из полной разрухи и стал тем, что вы видите сейчас. Этот праздник для нас все!

Каим одарил мужчину мрачной улыбкой и отпил из своего стакана.

— Что в этом такого смешного? — нахмурился трактирщик.

— Когда я был здесь в последний раз, люди называли этот день «Днем памяти жертв землетрясения». Тогда люди не считали правильным, а тем более необходимым, устраивать такие дикие празднования, которые вы называете фестивалем, по столь страшным событиям. 

— О чем это вы говорите? Этот праздник, «Воскресный фестиваль», существует с тех самых пор, как я был мальчишкой. Или ты настолько стар, что помнишь то, что было до этого?

— Да. Раньше жители называли этот праздник «Успокоение духов». Они зажигали свечу за каждого умершего человека и молились, чтобы его душа успокоилась в другом мире. Это был грустный праздник и на нем много плакали.

— Ты так говоришь, словно сам там был и видел все своими собственными глазами — фыркнул трактирщик.

— Так и есть.

Трактирщик разразился громким смехом:

— Послушай, приятель, ты выглядишь достаточно трезвым, но вот мозги твои, похоже, уже давно набекрень! Ладно, слушай, фестиваль проходит ночью, поэтому я не против, чтобы ты морочил мне голову своими сказками, но даже не думай сделать это с кем-нибудь другим. Все наши предки, мой в том числе, — это те немногие, кто чудом тогда выжил…

Каим, однако, был в своем уме и хорошо знал, что делает.

Он и не надеялся, что этот человек поверит ему. Ему просто надо было узнать, помнят ли те люди на улице со своими смеющимися лицами, всю ту печаль этой трагедии, о которой им наверняка рассказывали их предки.

Собираясь отойти к другому посетителю, трактирщик легонько толкает Каима в бок, предупреждая его:

— Будьте осторожны со своими словами, сэр. Подобная ересь когда-нибудь навлечет на вас беду. Ведь подумайте сами: землетрясение случилось 200 лет назад.

Каим не отвечает ему, предпочитая вместо этого отпить из своего стакана в суровом молчании.

Среди тех, кто умер в трагедии 200 летней давности, были его жена и дочь.

Среди всех десятков жен и сотен детей, которые были у Каима за всю его бесконечно долгую жизнь, смерть этих двоих была особенно незабываема.

В те далекие дни Каим работал в гавани.

Там же жили все они втроем: он, его жена и их маленькая девочка. Они жили просто, но счастливо.

Счастливые беспечные дни, беспечные вчера, беспечные сегодня и которые, казалось, будут такими же завтра и всегда. Все в городе так считали, в том числе жена Каима и его дочь.

Но Каим знал другую — истинную правду: его собственная жизнь длилась больше вечности, и он слишком хорошо знал, что повседневной жизни простых людей не было присуще понятие «навсегда», а боль от бесчисленных неотвратимых расставаний уже была слишком сильна.

Их совместная жизнь когда-нибудь должна была подойти к концу. Все это не может так долго продолжаться без каких-нибудь изменений. Он привык, он не должен был печалиться, но все же… Люди знали и умели любить — эти моменты жизни нельзя было терять.

Поэтому Каим особенно любил показывать своей дочери цветы — хрупкие и недолговечные, как и сами люди.

Цветы, которые цвели с восхода первых лучей утреннего солнца и тлели с его закатом. Они были повсюду в гавани города: милые белые цветы, распускавшиеся в начале весны.

Его дочь любила эти цветы. Она была любящим нежным ребенком, который никогда не сорвет живое растение, как бы велико не было искушение. Вместо этого, она просто смотрела на них несколько часов подряд.

В тот день она тоже на них смотрела…

— Смотри, какие большие бутоны! Они всегда будут цвести! — радостно кричала она, найдя цветы у дороги возле дома, — Мы на них посмотрим завтра?

— Абсолютно точно! — подумал вслух Каим.

— Встанем с утра пораньше посмотреть! — весело подхватила его жена.

— Бедные маленькие цветы, — печально произнесла дочка, — конечно, приятно смотреть на то, как они цветут, но ведь в тот же день они сразу завянут.

— Тем лучше — попыталась утешить ее мама, — представь тогда, как нам повезет увидеть их рождение. Это будет еще интереснее для нас.

— Для нас-то это будет интереснее, — сказала девочка, — но нельзя же судьбе так жестоко поступать с цветами. Они много трудятся, чтобы раскрыться с утра, но им все равно суждено умереть в тот же день. Это так печально.

— Ну да… Я тоже так думаю.

Потоки воздуха печали ворвались в комнату, но Каим быстро развеял их своим смехом.

— Дочка, счастье — это не то же самое, что и долголетие! — провозгласил он.

 — Что это значит, папа?

— Цветок не может жить долго, но он будет счастлив, если сможет вырасти красивым цветком и одарить мир своим прекрасным запахом, тем самым выполнив то, ради чего он был рожден.  

 Девочка, казалось с трудом понимала, о чем он ей говорит, но все же со вздохом кивнула:

— Раз так говорит папа, то значит это правда.

«Твоя улыбка прекраснее любого распустившегося цветка» 

Хотел сказать он ей, но решил сделать это позже.

Позже он пожалел, что не сделал этого.

А слова, небрежно произнесенные им тогда, оказались чем-то вроде пророчества:

— Итак, юная леди, — произнес он, — если вы планируете завтра рано вставать, чтобы посмотреть на цветы, то и в кровать вам нужно лечь пораньше.

— Все в порядке пап, я действительно хочу…

— Я тоже пойду спать, дорогой — произнесла жена Каима.

 — Спокойной ночки, папа.

— Спокойной ночи, дорогой. Прости, но я в самом деле хочу спать.

— Спокойной ночи — произнес Каим, собираясь насладиться последним кубком вина, дабы снять накопившуюся за день усталость.

Это были последние слова членов его семьи. 

В городе землетрясение началось еще до рассвета.

Дом Каима рухнул в груду щебня.

Двое близких людей Каима отправились в другой, такой далекий от него, мир, не просыпаясь. Они больше не смогут сказать ему: «Доброе утро».

Утром солнце осветило этот город, который оказался разрушен за один миг.

И только белые цветы, столь любимые дочерью Каима, распустились среди грязи.

У Каима возникла идея положить  один из этих цветков на холодное тело своей мертвой дочери, но он быстро отказался от нее.

Он не мог сорвать ни одного из этих цветков.

Он понял, что никто, просто ни одно живое существо на земле, не имеет право отбирать жизнь у цветка, которому и на жизнь отведен то всего один день.

Каим никогда бы не смог сказать своей дочке:

— Ты первой попадешь в рай и тогда жди меня там — я обязательно приду.

Он не мог знать, какую радость испытают его близкие от воссоединения на том свете.

Жить тысячу лет и означало: нести боль от бесчисленных смертей твоих близких и родных все это долгое время.  

Каим продолжил свое путешествие.

Прошли головокружительные дни, месяцы, годы. Время, в течение которого бесчисленные войны и стихийные бедствия разоряли землю. Люди рождались, люди умирали. Люди любили и теряли тех, кто был им дорог. У них было достаточно радостных моментов в жизни, но и горя было не меньше. Люди сражались и спорили без конца, но они также любили и прощали друг друга без конца. Таким образом, сложилась история, орошенная слезами прошлого и спасенная молитвами о будущем.

Каим продолжал свое долгое путешествие.

Через некоторое время, он стал реже вспоминать свою погибшую жену и маленькую дочку, с которыми он провел несколько незабываемых, но таких коротких счастливых дней в гавани. Но он никогда не забывал про них.

Каим продолжал свое долгое путешествие.

И в ходе своего путешествия, он снова оказался в этом портовом городе.

Наступает ночь, звуки от шума толпы становятся громче, но, внезапно, без какого-либо сигнала, восточную часть неба озаряет яркая вспышка света и шум сменяется тишиной.

Каим стоит на центральной площади города. Гуляки тоже решили остановиться здесь и, не успел Каим и глазом моргнуть, как вся вымощенная камнем площадь оказалась заполнена людьми.

Неожиданно Каим чувствует похлопывание по плечу:

— Не ожидал, что найду вас здесь! — обратился к нему трактирщик.

Когда Каим отвечает ему лишь одной мягкой улыбкой, трактирщик смущается:

— Там в таверне, я забыл вам кое-что сказать!

— А…?

— Ну, вы знаете, землетрясение ведь произошло действительно давно. Еще до моего отца и моей мамы и до моей бабушки и моего дедушки. Это может звучать смешно, но честно говоря, я не могу представить на месте этого города руины!

— Я понимаю, о чем вы говорите.

— Но все же я думаю, что в этом мире есть вещи, которые вы запомните, даже если не испытаете их воочию. Как это самое землетрясение — ведь я не забыл его. И не я один. Никто в этом городе не забыл. Землетрясение случилось 200 лет назад, но все помнят о нем. Мы не можем себе его представить, но и не можем о нем забыть.

Как только Каим снова кивает трактирщику раздается тот самый сигнал, символизирующий словно понимание между ними двумя. Этим сигналом оказалась очень мрачная и грустная мелодия, прокатившаяся эхом по всей площади. Это был тот самый час, когда город был разрушен землетрясением.

Все люди собравшиеся на площади закрывают глаза, складывают ладони и начинают возносить молитвы, Каим и трактирщик были среди них.  

Каим увидел улыбающиеся лица своей жены и дочери. Почему эти лица так прекрасны и так печальны? Лица, которые верят, что завтра обязательно еще наступит.  

Музыка утихает.

Утреннее солнце взошло над городом.

И везде, по всему городу, распускаются бесчисленные белые цветы.

За двесте лет белые цветы изменились.

Ученые полагают, что «вследствие землетрясения почва изменилась», но никто не знает точную причину.

Жизнь цветов стала дольше.

Если раньше они расцветали и увядали в течение одного дня, то теперь на жизнь им отведено целых три-четыре дня.

Увлажненные ночной росой, подпитанные солнечным светом, белые цветы стремятся прожить свою новую жизнь по полной, украшая город, словно стремясь прожить часть жизни тех людей, для кого «завтра» так и не наступило.  

Конец